По ту сторону добра
Шрифт:
Тот только пожал плечами.
— Это и для нас загадка, Дмитрий Иванович. Но мы ищем причину…
Усики Забродского растерянно вытянулись, образовав клинышек. Коваль недовольно поморщился: выдумывают себе мушкетерские украшения! Д'Артаньяны какие, смотри, начнут и татуировку делать!..
«Как же он сказал тогда? — в свою очередь не мог успокоиться Тищенко, все время вспоминая давнюю историю с художником Сосновским. — «Вы сможете спокойно жить, Степан Андреевич, если окажется, что мы с вами ошиблись и невиновный человек будет из-за нас расстрелян?» Каким прокурорским тоном он говорил тогда с ним!..
В
Коваль, конечно, стал еще более упрямым и неконтактным. Высунулся в окно, жмурится, как ребенок, под каплями, которые падают на лицо… Старый милицейский волк, у которого уже стерлись зубы! В конце концов, что ему до характера Коваля. Подполковник должен сейчас выполнять конкретные задания по розыску доказательств преступления, возможно, и самого преступника. И все. «От» и «до»… Командовать парадом, как и полагается по закону, будет он, Степан Андреевич Тищенко… Коваль опытный оперативник, и это хорошо, что именно он поведет розыск. Кто-кто, а уж Коваль точно установит — преступление это или случайное самоотравление. Хуже иметь дело с бездарным оперативником, тогда все бремя дознания ложится на следователя.
— Что ж, подозревать преступление некоторые основания у нас есть, — словно отвечая мыслям Тищенко, произнес Коваль, и тот почувствовал, что Дмитрий Иванович недоговаривает. Это его задело — перед ним нечего играть в прятки!
— Хорошо! — сказал Тищенко. — Поскольку уголовное дело об отравлении Залищука заведено, давайте составим план работы и наметим оперативные задачи. Эксперты должны дать точный аргументированный ответ о причине смерти Залищука и определить состав яда. Сейчас главная работа у милиции… Возможно, Дмитрий Иванович, вам придется осуществить и отдельные следственные действия. Но конкретное поручение я дам позже. Какие у вас соображения?
Коваль отодвинулся от окна, кивнул Струцю. Тот подал ему листок бумаги.
— Прежде всего определим круг людей, с которыми встречался в тот трагический день Борис Сергеевич Залищук. — Дмитрий Иванович сделал паузу. — Выясним, кто имел реальную возможность совершить преступление. И у кого были причины желать гибели Залищука, кому это было нужно… Возникает еще ряд вопросов, на которые должен ответить розыск, но это уже потом. А пока придется изучить многих людей, их жизнь, прошлое и настоящее, характеры, надежды, мечты… — Коваль снова помолчал. — В тот вечер на даче у Залищука были и иностранцы, английские подданные, — сестра жены Залищука с дочерью… Это несколько усложняет задачу…
— По закону имеем право допросить их как свидетелей и даже как подозреваемых, — вставил Тищенко. — Нормы нашего уголовного кодекса, как известно, распространяются и на иностранцев, которые находятся на нашей территории… Если, конечно, это не дипломатические представители…
— Не в этом дело. — Но в чем оно, Коваль так и не сказал.
— Надеюсь, вы не думаете, что они приехали из далекой Англии, чтобы отравить какого-то пьянчужку Залищука? — Тищенко улыбнулся. — Нонсенс!
— Почему пьянчужку? — возразил Коваль, которому не понравилось пренебрежительное отношение к погибшему человеку. — Конечно, это не гости совершили… что им Борис Сергеевич… Здесь надо копнуть глубже.
— Дел
— Да, — кивнул Коваль. — Но в данном случае, мне кажется, и первая половина дела будет нелегкой…
— Как это?! — глаза Тищенко округлились. — Жертва известна.
— Только одна… — пробормотал Коваль.
— Вы что, ждете новых жертв?! — Лицо Тищенко от удивления и возмущения вытянулось так, что утратило свои пухлые, детские очертания.
— Я еще ничего не знаю и ни о чем не могу говорить определенно, Степан Андреевич, — уклончиво ответил подполковник.
— Значит, и намекать не нужно. А то мне уже показалось, что вы хотите создать нам дополнительные хлопоты, — натянуто улыбнулся Тищенко и обвел взглядом присутствующих, словно хотел сказать: видите, каков этот ваш Коваль.
Эксперты и Струць ничем не проявили своего отношения к спору следователя и подполковника милиции. Павлов листал бумаги, словно хотел найти в них ответ на вопрос, что же это за таинственное растение, от которого погиб Залищук; медик рассматривал свои пальцы, а лейтенант Струць уставился в окно.
Дождь понемногу утихал. И так же разом, в какую-то минуту даже быстрее, чем налетел, он окончился, и только отдельные капли его, не успевшие скатиться с крыши и сорваться с листвы, падали на асфальт в тишине, особенно остро ощутимой после размеренного шума.
Однако Коваль уже полностью окунулся в работу, забыл о дожде, о давнем конфликте с Тищенко, и ничто его больше не интересовало, кроме Залищука, отравления и возможных версий.
Оперативное совещание продолжалось.
Когда все было обсуждено, был составлен оперативный план и каждый участник группы получил задание, Тищенко поднялся, сложил свою папку и, обращаясь к Ковалю, подчеркнуто любезно произнес:
— Мы сейчас вместе, Дмитрий Иванович, должны решать общую задачу. У вас есть десять дней на розыск и дознание. Пока первое слово принадлежит вам, вашему опыту…
После того как следователь, попрощавшись, вышел из кабинета, ушли и эксперты. Коваль еще долго сидел в задумчивости. Лейтенант Струць не вставал, боясь прервать мысли подполковника, и ждал от него заданий.
3
Городская комната Таисии Притыки была маленькая и настолько заставленная, что Коваль невольно остановился на пороге. С удивлением подумал, что высокой, крупной Таисии Григорьевне тут непросто хозяйничать. И как только они вдвоем с Залищуком здесь умещались?.. Наверное, поэтому до самых заморозков и оставались на даче…
Коваль глянул на стену, где над тахтой была наклеена театральная афиша и висел портрет Марии Заньковецкой под красочным рушником. Единственное окошко, вышитые крестиком красивые петушки на занавесках, смятые подушки и в спешке небрежно накрытая одеялом постель, на которой хозяйка явно только что лежала. Да и двери в квартиру открыла соседка. Таисия Григорьевна вышла в коридор, на ходу поправляя взлохмаченные волосы, когда Дмитрий Иванович уже направлялся к ее комнатке.
О теперешней жизни вдовы говорили пустые бутылки из-под дешевого портвейна, сгрудившиеся под окном возле отопительного радиатора.