По ту сторону экрана
Шрифт:
— Хорошо, что о вас есть кому позаботиться, Ева Сергеевна, — вежливо проговорил адвокат и, разувшись помог мне добраться до дивана.
— Ох, у меня же духовка включена! — вдруг опомнилась подруга и, не прощаясь, исчезла в дверном проеме.
Неужто она не могла придумать эту прекрасную отговорку раньше, до того, как позволила Лазареву рассмотреть себя от и до и мысленно сопоставить с фото Яны, с которой он переписывался на Мамбе?
— Завтра можете отлежаться, и в бюро не ходить, — он бережно опустил меня на мягкие диванные подушки и мне пришлось скрыть сожаление
— А как же работа?
— Я как-нибудь разберусь, — усмехнулся он, намереваясь уйти.
Даже уставший, с испачканном костюме с полуоторванным рукавом, Лазарев умудрялся выглядеть настолько уверенно, что не соответствовал окружающей обстановке как алмаз курятнику. Само его присутствие в моем маленьком мирке казалось противоестественным и вызывало внутри щемящую тоску.
— Ладно, — неожиданно пробормотала я, глядя ему вслед, заставив неожиданно непонимающе обернуться.
— Что ладно?
И действительно, это слово могло означать как обиду на его саркастичное великодушие, так и смирение с тем, что одно только присутствие Лазарева рядом сводит меня с ума. Оба варианта были одинаково возможны.
Но вместо любого из них я выдала:
— Ладно, давайте перейдем на «ты». В конце концов не каждый адвокат станет таскать своего помощника на руках.
— Особенно после того, как его обозвали язвительным и авторитарным манипулятором, — добавил Лазарев, обуваясь. — Доброй ночи, Ева.
— Доброй ночи, Денис.
И он вышел, прикрыв за собой дверь, в которую через пару минут проскользнула Аллочка, держащая в руках корзинку с ароматными круассанами.
— Я думала ты просто соврала, а на самом деле во втором часу ночи пекла круассаны? Кто так делает вообще?
— А что я сделаю с тем, что известный повар ведет свои онлайн-курсы по московскому времени? — искренне возмутилась она, ставя круассаны на журнальный столик рядом со мной.
И пока она по-хозяйски наливала нам чай, я рассказала ей о сегодняшнем свидании и об обстоятельствах, повлекших за собой растяжение и неожиданный визит Лазарева ко мне домой.
— Мне кажется, он все-таки все понял, — покачала головой Аллочка, усаживаясь с чаем рядом со мной.
— Тогда почему ничего не сказал? И вообще никак не выдал факта узнавания?
Я устроилась поудобнее, подложив подушки под спину и под пострадавшую ногу.
— Он же адвокат, — предположила она, — Говорят, они неплохие актеры.
С этим тяжело было не согласиться. Я не раз была свидетелем тому, как Лазарев умело маскировал собственные эмоции.
— Или, таких, как Яна у него вагон и маленькая тележка, — проговорила хмуро, вспомнив про офисные сплетни.
Аллочка на это ничего не ответила, и какое-то время мы молча хрустели круассанами, засыпая крошками журнальный столик.
— В любом случае, он тебе не подходит, — вынесла подруга вердикт собственным раздумьям, когда выпечка была съедена, а чай допит.
— Почему это?
—
Насколько же по-разному мы обе воспринимали одного и того же человека.
Потому что в отличие от нее, так спокойно и уверенно, как рядом с Лазаревым, я не чувствовала себя больше ни с кем.
12. Беспокойство
Весь следующий день прошел спокойно. Нога, хоть и болела, но уже не так сильно, чтобы это мешало передвигаться в пределах собственной квартиры.
Поэтому я, не спеша дочитала недавно начатую книгу и от имени Яны обсудила с Денисом сюжет просмотренных вчера Стражей галактики. Теоретически, логическим завершением этой беседы могло стать приглашение в кино, добавив мне проблем, но его, к моему счастью, не последовало. Лазарев лишь поделился собственными впечатлениями от просмотра этой и предыдущей частей того же фильма.
И мне показалось, что вместе с отношениями Дениса и Яны выровнялись и его отношения со мной, став серьезнее и спокойней. Почему-то после вчерашнего я не испытывала больше необходимости поддевать Лазарева, что-то доказывать ему и самой себе. Возможно, если я сама перестану вести себя по-ребячески, он вслед за мной перестанет язвить? И, кто знает, может переход на «ты» станет поводом раскрыть его планы относительно S и меня самой.
Но моим ожиданиям не суждено было оправдаться, потому что на следующий день, когда я приехала в бюро, Лазарев на работе не появился. Он предусмотрительно оставил на моем столе список задач, требующих выполнения, но сам не позвонил, не написал и вообще никак не давал о себе знать. Принесенный мной с утра кофе сиротливо остывал на пустом столе, оказавшись невостребованным.
И, выполняя рутинные поручения, я грустила и гадала о причинах отсутствия Дениса на рабочем месте, успев мысленно пошутить про то, что это из-за пришедшего в негодность вчерашнего костюма, Лазарев вынужден сидеть дома, как в анекдоте про учителя и штаны.
Он не появился до самого вечера, и я поймала себя на мысли о том, насколько скучно и тоскливо в S, когда там нет ни одного из Лазаревых. Сушков бессмысленно бродил из кабинета в кабинет, намереваясь поймать кого-то за праздным бездельем, сотрудники, еле переставляя ноги, сонно сновали туда-сюда с документами, словно зомби. Монотонно шумела оргтехника. Но все казалось каким-то бесцветным и пресным.
В период работы в бюро Станислава Викторовича, он часто шутил и добродушно смеялся с сотрудниками. Из его кабинета доносился джаз, а клиенты улыбались и угощали нас с Зеленой конфетами «пока начальник не видит», хотя он, конечно, видел и не имел ничего против.
Когда Денис занял место отца, все изменилось, и эта перемена не была отрицательной. С его появлением время словно потекло быстрее, добавилась динамика, работы стало больше, но она стала интереснее и будто бы значимей. Даже его вечная язвительность сейчас воспринималась как стимул.