По ту сторону фронта
Шрифт:
– Что вы! Пх! – Брынза замахал руками.
– А за кого же вы нас принимаете – меня, моих друзей? – спросил Беляк и сделал знак Микуличу. Тот поднялся и встал у двери, опершись о косяк и заложив ногу за ногу.
– Как? Я что-то не понял?.. – удивленно спросил Брынза.
Беляк повторил вопрос.
– Шутник вы, господин Беляк! – хихикнул Брынза. Он обвел всех взглядом, потер пухлой белой рукой лоб, и тут вдруг его маленькие глазки провалились куда-то вглубь и стали еще меньше.
–
Насмерть перепуганный Брынза поднял дрожащие руки.
Багров тщательно обшарил его карманы и поочередно передал Беляку: бельгийский пистолет, записную книжку со множеством занесенных в нее адресов и фамилий, исписанный лист бумаги, ключи от магазина.
Беляк перелистал книжку и покачал головой, затем прочел содержание бумажки. В ней шла речь о женщине – жительнице города, которую якобы навещают подозрительные люди.
Брынзу допросили. Он рассказал, что на службу к гестаповцам пошел добровольно, сразу же после прихода оккупантов в город, и работал у них под кличкой «Викинг», что выдал много советских людей, получив за это кучу денег и подарков.
Беляк решил вернуться к вопросу, который поднял вчера, в начале беседы с Брынзой. Он считал, что сегодня Брынза должен сказать правду, так как заинтересован в своем спасении.
– Кто тебя подослал ко мне? – обратился он к Брынзе.
– Никто… никто… по собственной инициативе… – залепетал тот.
– Кто знает о твоих сношениях с нами?
– Никто… никто…
– Как «никто»? – спросил Микулич, угрожающе надвигаясь на предателя. – А откуда тебе стало известно, что Беляк работает в управе?
Брынза потер рукой лоб, силясь вспомнить, и выпалил:
– Так мне рассказал об этом помощник господина… э… товарища Беляка, фининспектор Прохорчук… Он частенько бывает в магазине… по части налога.
Прохорчук действительно работал вместе с Беляком. Беляк посмотрел на Микулича и продолжал допрос:
– А что Прохорчук мог рассказать обо мне?
– Он говорил, что при желании вы можете налог уменьшить.
– Кому ты сказал, что отправился ко мне?
– Никому… ни одной душе.
Беляк попросил Микулича дать ручку, чернила и лист бумаги. Все это было приготовлено уже заранее и тотчас появилось на столе.
– Пиши то, что я буду диктовать, – приказал Беляк. – Ясно?
– Ничего мне не ясно… Я все рассказал… Писать ничего не буду, – запротестовал было Брынза.
– Будешь! – прикрикнул Багров. – Пиши!
Брынза взял ручку, обмакнул ее в чернила и вдруг завизжал во весь голос:
– Не могу!.. Не буду… Я все рассказал… Вы отвечать будете… Я жить хочу…
– Пиши, не доводи до зла, – грозно предупредил Багров.
Лицо Брынзы покрылось испариной. Он
– Не все, – покачал головой Беляк. – Тебя в гестапо больше знают как «Викинга». Напиши и это разбойничье слово. Вот так! Теперь давай сюда. Посмотрим, как выглядит твой диктант. – И он медленно прочел вслух:
«Господин обер-лейтенант Бергер! Мне стало не по себе. Уж больно много сделал я пакостей на земле, на которой родился, и просит она меня досрочно к себе. Совесть мучает меня. Тени погубленных мною безвинных людей преследуют меня по ночам и не дают покоя. Не хочу больше болтаться по свету. Мое последнее предупреждение – не верьте коменданту города майору Реуту. Я знаю много про него, но уношу все с собой в могилу. Он продает вас. Поверьте покойнику. Я не говорил о нем, опасаясь, что мне не поверят. Вот и все. До счастливого свидания на том свете. Надеюсь, что оно не за горами. Брынза (Викинг)».
– Как будто ничего, – заключил Беляк.
Письмо уложили в конверт, запечатали. Брынза написал адрес: «Обер-лейтенанту Бергеру. В собственные руки».
– А теперь пойдем в комиссионный магазин, – объявил Беляк. – Это ключи от него?
Брынза промямлил что-то, кивнув головой.
– Пойдешь посередине, между нами, – предупредил Багров, – и будем о чем-нибудь мирно разговаривать… А если что-нибудь взбредет тебе в голову, фантазия какая-нибудь, прощайся со своей душой. Понял? Пошли.
Наутро по городу поползли слухи, что директор комиссионного магазина покончил жизнь самоубийством. Его нашли повесившимся в магазине. На прилавке лежало письмо, адресованное обер-лейтенанту Бергеру.
Секретарь окружкома Пушкарев и начальник разведки Костров сидели в предбаннике в ожидании своей очереди. Жарко горела маленькая железная печурка. Когда порывы ветра на секунду приоткрывали узкую дощатую дверь предбанника, дым из печурки валил клубами, лез в глаза. Второй день стояла непогода, – опять хозяйничала вьюга, частый гость в этих краях.
Во второй комнате, то есть в самой бане, мылась группа партизан. Шум голосов, плеск воды, шутки и одобрительное покрякивание моющихся явственно слышались за бревенчатой стеной.
Сережа Дымников доказывал кому-то, что в лесу партизанам немецкие минометы не страшны.
– Да я не про то говорю, – возражал кто-то. – Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Я говорю, минометы страшны на передовой, на фронте, а ты ведь там не был.
– А тут тебе не фронт?
– Тут особая статья.