По ту сторону грусти
Шрифт:
– Да, - наконец выговорила она.
– Но ты же понимаешь, что я всё это расскажу кому следует?
– Ну естественно, - покорно пожала плечами Алеся.
– Так даже лучше.
Сначала она очень долго давилась словами, они застревали в горле и никак не хотели выходить наружу. Иногда их получалось проталкивать только со слезами. Алеся продолжала говорить и, как обычно, литературно строить фразы. Просто по щекам у неё сползали редкие солоноватые капельки. После этого вполне ожидаемо наползла сонливость, но одновременно охватило невероятное умиротворение - состояние для неё совершенно чуждое.
Поэтому она не пугалась и не стыдилась прихода министра. И ему отдельно поведала те моменты своей истории, что Влада выпустила из виду.
Её не ругали. Но и молчание не было тяжёлым. Она поразилась: во взгляде министра можно было прочесть и грусть, и беспокойство за неё, и укор - но ярче всего светилась гордость.
– Вы молодец, Алеся, - наконец сказал он.
– Как его товарищ, ещё по тем временам, я очень благодарен за всё, что вы сделали для Юрия Владимировича. Нет, я не собираюсь вам говорить, чтоб вы не смели такого повторять. Во-первых, такое, если и бывает в жизни, то всего один раз. Во-вторых, теперь в каком-то смысле даже я вам не указ, - улыбнулся он.
– А что вы так возмущённо смотрите? Нет, я вас в чисто поле не отпущу, даже не надейтесь. Но ведь вы уже нарушили кучу всяких запретов и туда влезли, откуда назад дороги нет. Зато теперь вы отличаетесь от большинства людей, даже от специалистов, от меня, например. В этом есть и сложности, и преимущества. Печать Запределья не стереть по собственному желанию.
– А это вообще, в принципе - плохо? И что теперь?
– упавшим голосом спросила Алеся.
Внутри метелью взметнулся страх.
– Да что теперь? Жить!
– рассмеялся министр.
***
Жила она действительно жадно, потому что выздоровление шло не по дням, а по часам. Но вот на что она надеялась, когда заполняла анкету на сайте шведского посольства, неизвестно. Однако ей, как и всем, кто особо не гонится за результатом, неожиданно повезло. Невероятно, но в результате голосования утвердили её кандидатуру.
Правда, всё равно случился скандал, потому что выписали её впритык - и явиться получилось только на пару последних репетиций. Хотя какие особые таланты требуются для того, чтобы пройти во главе процессии, а потом сказать пару слов на иностранном языке? Вот именно. И её безмятежность странным образом снизошла даже на организаторшу, которая явно была такой же сумасшедшей перфекционисткой, как Алеся, даже хуже, и когда та наконец явилась, обрушила на неё всё скопившееся напряжение. Алеся, вместо того, чтобы заорать в ответ, стояла, словно слушала не крики, а шум дождя. А измученная пани начала стихать, для самой себя неожиданно, потом замолчала. И секунд через пять сказала:
– Клянусь лосями и викингами, а ведь это то, что нам надо. Такое спокойствие! Лучезарность, я бы сказала. Ох. Простите меня, ну вы же сами понимаете!.. И это правило, что смена кандидатуры нежелательна - дурацкое!
– Понимаю.
– Ладно. Пойдёмте лучше платье мерить.
И вот настал знаменательный вечер, и особняк, в котором размещался Шведский культурный центр, погрузился в благоговейный, праздничный
Когда-то она наблюдала со стороны, как безмолвный разведчик, одна из многих. Однажды ей пришлось отправиться на задание точно в такой вот обстановке, прямо с праздника. А теперь - теперь она сама плавно ступала во главе процессии, гордо держа голову в короне с сияющими свечами, вся белая, стройная, готически устремлённая ввысь. Некоторая остаточная болезненность вся перешла в утончённость и свет. И Алесе было удивительно к лицу изысканное платье средневекового кроя, сливочно мерцающее в полумгле, но подпоясанное алым ниспадающим поясом. В руках она несла большую свечу.
Свечи были в руках и у девушек, что сопровождали её, плывя вереницей безымянных поющих ангелов. Облачаясь в белые одежды и занимая своё место в процессии, каждая из них словно отказывалась не только от привычного образа, но и от личности.
И королевой их была Алеся Стамбровская. Сегодня она была Святой Люсией.
И пока шли, и когда остановились, и когда она произносила речь - всё это казалось каким-то отдельным существованием и особой миссией. Хотя она ведь поначалу отнеслась к этому делу... нет, всё-таки не легкомысленно. Просто легко.
Зато теперь, когда пришло время переодеваться, а в зале снова мягко загорелись огни, Алесе было сложно сразу же влиться в обычную толпу нормально одетых людей. Она двигалась немного скованно и слишком осторожно: её не отпускала такая короткая, но блестящая роль.
– Эй, Леся!
Ей замахали откуда-то сбоку. Она пригляделась, чуть запоздало расплылась в улыбке:
– Ого! Тут что, представители МИДа и Минобороны вместе взятые? Ну, про Фалангу я молчу.
В следующие пару минут она болтала с Димой и Владой. Потом они увлеклись каким-то обсуждением, как обычно, заспорили, Юра начал защищать свою прелестную супругу, и их отнесло в сторону. Алеся осталась с Галей Черненко.
– Ты очень хорошо пела!
– Разве в хоре понятно, кто там где?
– Я не певица, для меня неожиданно так чувствовать - но да. Голос у тебя интересный.
– Спасибо! У меня ведь и мама пела, оно и передалось.
– И отвар всё-таки подействовал.
– Да не говори, Леся! Без тебя б уже через пару дней без голоса осталась. И температуру сняло, и остальное всё. Даже не знаю, как благодарить.
– Ты - уже: тем, что столько вареников мне в больницу перетаскала. Неужели специально для меня лепила? Мне даже неловко.
– Просто это моя мания, их лепить, как медитация какая-то. Я и подумала, почему бы тебе не отнести? Там ведь совсем монастырские харчи, пусть хорошие, но очень уж правильные, тьфу!
– О да, ломай систему варениками!
Они посмеялись, а потом Галя наклонилась к Алесиному уху:
– Знаешь, Леся, может, кажется, что я в подружки набиваюсь или лезу со всякими откровениями...
– Да нет, что ты! Я тронута твоим отношением, - возразила она.
– Просто, знаешь...
Галя замялась. Она беспомощно огляделась вокруг и увернулась от танцующей парочки. Она понимала, что такие вещи не обсуждают в подобной обстановке. Но изнутри её явно распирало.