По ту сторону полуночи

Милберн Мелани

— Джулиан любит меня так, как следует! — взорвалась она. — Он — первый мужчина, который не тащит меня в постель. По-моему, это кое-чего стоит.

— Он гей?

— Конечно нет. Просто у него есть принципы, мораль. Самообладание.

— Он просто святой, — протянул Эдуардо. — Я, например, не способен находиться с тобой в одной комнате, не мечтая сорвать с тебя одежду и изнасиловать.

Белла отвела глаза, чувствуя, как кровь приливает к щекам:

— Ты не должен так говорить.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

— Ты не веришь правде? — поинтересовался

он.

— Некоторые вещи лучше не обсуждать вслух.

Эдуардо подошел к ней и указательным пальцем осторожно приподнял ее подбородок.

— Чего ты боишься?

Белла нервно облизнула губы.

— Я ничего не боюсь.

— Ты боишься утратить контроль, — сказал он. — А я заставляю тебя терять самообладание. Так, Белла? Я не похож на тех надутых ухажеров, которыми ты себя окружила. Ты можешь контролировать их, но не меня. Рядом со мной ты даже себя не способна контролировать. Тебя пугает моя власть над тобой.

Она с яростью уставилась на него:

— Нет у тебя никакой власти.

Он поднял бровь и медленно провел пальцем по ее нижней губе.

— Да неужели?

Губа немедленно задрожала от прикосновения, однако Белла взяла себя в руки и отступила.

— Ты хочешь испортить мне жизнь, верно? — спросила она. Ее глаза сверкали. — Потому что я родилась в достатке, а ты в нищете? Думаешь, если опустишь меня до своего уровня, то счет сравняется? Нет. Ты навсегда останешься отбросом, которому неожиданно повезло.

Воцарилась тишина.

— Полегчало? — спросил Эдуардо.

Белла вздернула подбородок. В ее карих глазах все еще читалось высокомерие.

— Я уезжаю, — отрезала она. — Ни минуты не желаю оставаться с тобой.

— Удачи, — бросил он. — В ближайшие часы начнется сильный снегопад. Ты даже до ворот не доберешься.

— Посмотрим!

И Белла выплыла из комнаты.

— Черт! — Белла в отчаянии ударила обеими руками по рулю.

Она мечтала доказать Эдуардо, что он был не прав. И ей это почти удалось. Белла не только миновала ворота, но и доехала до дороги. Но потом ее автомобиль соскользнул на обочину, и его припорошило снегом. Усадьбы уже не было видно, а дорогу в обоих направлениях засыпали сугробы, так что Белла могла застрять надолго. В салоне было ужасно холодно, несмотря на работающую печку. Она прекрасно понимала, что двигатель не будет работать вечно, рано или поздно сядет аккумулятор. Можно вызвать эвакуатор, но он доберется до нее только через пару часов. Лучше уж позвонить Эдуардо.

Белла нашла телефон в сумочке, лежащей на пассажирском сиденье, и, сжав его в руках, долго смотрела на номер Эдуардо на экране. Несмотря на то что ей было больно признать поражение, она нажала кнопку вызова.

— Хочешь, я заберу тебя? — спросил он без прелюдий.

Белла заскрипела зубами, однако вежливо ответила:

— Если тебя не затруднит.

— Оставайся в машине.

Она посмотрела на сугробы:

— Я не смогла бы выйти, даже если бы очень захотела.

Пока Белла ждала Эдуардо, ее телефон зазвонил. Она посмотрела на экран и с трудом сдержала раздражение. Мать звонила

только в том случае, если ей что-нибудь было нужно. Как правило, Клодии требовались деньги.

— Мам? Как дела?

— Белла, мне надо с тобой поговорить, — начала Клодия. — У меня сейчас материальные трудности. Есть минутка?

Белла посмотрела на снежную стену за окнами автомобиля.

— Я в твоем распоряжении. Сколько тебе нужно?

— Всего пару тысяч. Деньги очень выручили бы меня. Я решила уйти от Хосе. У нас ничего не получается. Я сейчас в Лондоне, побуду здесь пару дней. Было бы чудесно провести время с тобой, сходить куда-нибудь. Пройтись по магазинам, например.

— Я сейчас не в Лондоне, — заметила Белла.

— А где?

— Я… э-э-э… за городом.

Белла набрала воздуха в легкие и осторожно выдохнула. Стоит ли говорить матери, где она? Может быть, если сделать их отношения более доверительными, Клодия наконец начнет вести себя по-матерински? А Белле нужно было поговорить с кем-нибудь, кто понял бы ее. Она устала быть одинокой.

— Я в Хавертоне, мам.

— С… Эдуардо?

— Да… Правда, не совсем с Эдуардо, — уточнила Белла. — Я его почти не вижу. Он занимается своими делами, я — своими. Он…

— Полагаю, он уже наговорил кучу гадостей обо мне? — поинтересовалась Клодия. — Твой отец был сентиментальным дураком, если поручил ему управлять твоими делами. Ты уверена, что он не обдирает тебя? Эдуардо может распродавать активы у тебя за спиной, и ты об этом никогда не узнаешь.

— Он меня не обдирает, — заметила Белла. — Он ведет мои дела великолепно.

— Нельзя ему верить. Не забывай, что, если бы не поручительство твоего отца, он отправился бы в тюрьму.

— Не стоит судить людей по тому, где и в каких условиях они выросли, — вздохнула Белла. — У Эдуардо было трудное детство. Он стал сиротой в пять лет. И я не перестаю удивляться, как далеко он продвинулся, учитывая, что ему было очень непросто.

— О боже! — протянула Клодия. — Ну разве это не чудесно?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Белла.

— Ты бросаешься на защиту Эдуардо. Похоже, вы сдружились. Что происходит?

— Ничего. — Белла уже корила себя за столь поспешный ответ.

Она почти видела фальшивую улыбку матери.

— Ты спала с ним. Верно?

— С чего ты так решила? — поинтересовалась Белла, стараясь говорить презрительно. — Тебе известно, что мы всегда друг друга ненавидели.

— Ненависть — не повод отказываться от секса, — заявила Клодия. — Самый лучший секс был у меня с теми мужчинами, которых я терпеть не могла.

Белла не собиралась рассказывать матери о предстоящей свадьбе до официального объявления, но она была готова на все, лишь бы не слушать рассказы о насыщенной сексуальной жизни Клодии.

— Я собираюсь замуж, — перебила она мать.

— Замуж? — удивилась та. — Надеюсь, не за Эдуардо?

Белла поморщилась, с трудом представив себе, как Эдуардо надевает ей на палец обручальное кольцо. Это совсем на него не похоже. Он никогда никому не признается в своих чувствах, даже если они у него появятся.