По ту сторону рассвета
Шрифт:
Роняя кровь, он пронзил влажный утренний ветер визгом — и понесся вверх на черных кожистых крыльях…
Как это тяжело — и помыслить она не могла, пока не взяла это на свои плечи. Сердце замка, его средоточие — теперь была она, и у нее внутри происходило сражение, и что-то раздирало ее, распирало — так цыпленок ломает скорлупу… Быть этим, терпеть это — было ужасно, но еще ужаснее было — перестать быть этим: только ее воля удерживала стены замка от немедленного разрушения. То,
Если бы не Хуан — неизвестно, смогла бы она или нет добраться до берега и переправиться на Остров. Хуан вез ее, она должна была только держаться за его ошейник… Уже на берегу она спохватилась: следовало прекратить сражение, ведь это было в ее власти, воля сражающихся была — ее волей!
Держась за ошейник Хуана, она спешилась и пошла по мосту, и голос ее возвышался в песне, усмиряющей опьяненных кровью людей, парализующей орков и волков, частью существа которых тоже стала та сила, что отдал ей Саурон… Хадоринги, не в силах сразу остановиться, прорывались по коридорам и переходам, убивая уже не сражающихся — беззащитных; но сила подействовала и на них, хотя они и не зависели от нее.
Тинувиэль ничего не видела перед собою: шла вслепую, ее поводырем был Хуан. Времени оставалось мало — силы ее подходили к своему пределу.
— За мной! — крикнула она. — За мной, ломайте двери подвалов, выводите всех! Замок рухнет скоро!
Хуор решил поначалу, что сама Элберет пришла сюда, в Тол-и-Нгаурхот. И мысли не было о том, чтобы ослушаться ее: плечом к плечу с белобрысым парнем, с которым только что рубились — из этих, из черных рыцарей, — он бросился туда, куда вела она: в боковой проход и вниз по винтовой лестнице. Никто не задерживал их, никто не пытался заступить дорогу и биться: орки лежали замертво, люди прижимались к стенам, пропуская их, потрясенные — или присоединялись… Язычком светлого огня она плыла впереди, держась за ошейник огромного пса — и казалось, что идет она очень медленно, спокойно, словно лебедь плывет по воде — а ведь Хуор бежал за ней со всех ног и не мог догнать…
Стены замка дрожали мелко и страшно, кое-где шли трещинами.
Очередной внутренний двор открыл перед ними двери тюремной башни. Протянув руку, богиня пропела короткий приказ — и створки тяжко обвалились с петель.
— Факела! — крикнул Хурин, первым сообразивший, в чем дело.
Факела передавали из рук в руки, зажигая один от другого, бежали вперед и вниз, и вверх по лестницам, мечами и топорами сбивали замки и цепи, выводили наружу каких-то исхудавших, грязных, измученных… Казалось, конца этому не будет — где же последний коридор, последнее подземелье?
— Уходите! — пела богиня. — Уходите, уводите их прочь! Где ты?! Где, отзовись, я не слышу тебя! Нет! — она уперлась руками в тупик, в стену. — Нет, нет!
Пес зарычал, встал на задние лапы, царапая стену когтями — ни Хурин, ни Хуор не понимали, в чем дело, пока их не растолкал плечом, пробиваясь к стене, оборванный изможденный эльф. Он выдернул факел у кого-то из руки, провел пальцами по наплывам раствора,
— Этой кладке не больше двух суток. Здесь кого-то замуровали.
— Они, наверное, мертвы уже давно, — предположил один из воинов Дор-Ломина. — А камни-то дрожат как… Послушаем, что говорит благородная госпожа, бежим отсюда, пока нас тут не завалило, эарн!
— Беги, если кровь у тебя пресная, — Хуор отобрал у него топор, развернул клевцом и ударил в стену, целясь попасть между камнями. Хурин присоединился, прибежал кто-то еще, кладку крушили уже десятки рук — пес и женщина отошли в сторону, прижались к стене… Выбитые камни передавали по рукам и бросали в одну из пустых камер. Пролом расширился настолько, что туда стало можно просунуть голову — и оттуда шибанула густая вонь — Хуору поначалу даже показалось, что вдохнул он горсть раскаленных гвоздей. На миг пришлось остановиться — но, переведя дыхание, он продолжил работу с удвоенной силой.
— Хватит! — стену разобрали, сковырнули замок с двери, что была за ней. Хурин принял у кого-то факел и, пригнувшись, вошел в пролом. В спертом, гнусном воздухе факел почти задохнулся…
— О, боги… — выдохнул Хурин, осветив пространство перед собой. Женщина устремилась туда же — но Хурин застыл в проеме, загородив его своей широкой спиной.
— Не нужно, высокая леди, — пробормотал он. — Не нужно тебе на это смотреть. Ох, ты ж…
Вождя Дор-Ломина согнуло пополам в приступе рвоты.
Хуор, переборов страх перед величием и силой колдуньи, остановившей бой и взявшей Тол-и-Нгаурхот, отстранил ее и вошел в проем следом за братом — посмотреть, от чего же может стошнить человека, чей топор покрыт запекшейся кровью так, что сухого места нет. Увидев, он почувствовал, что и его желудок сжимается в кулак. Такое… Такое никто не может… не должен делать. Даже Саурон.
— Что там? — мимо них протолкался белобрысый «черный».
— Смотри! — Хурин, выпрямившись, схватил его за ворот. — Смотри!
Рыцарь Моргота поскользнулся в грязи, упал на четвереньки.
— Нет… — прошептал он, оглядываясь… — Нет… Не может этого быть…
Хурин сплюнул и повернулся к остальным, сгрудившимся у пролома.
— Чего встали? Щиты, копья для носилок! Сбивайте цепи — не можем же мы их так оставить, даже мертвых!
…Их вынесли на свет — Берена, Финрода, остальных эльфов… То, что от них осталось… «Быстрее», — умоляла светлая госпожа. — «Быстрее, я не могу удержать!» Хуор нес ее на руках, и была она легкая как перышко — но доспех давил на плечи, и казалось, не будет конца лестнице из подземелья.
— Быстрее!
…Они бежали по коридорам, недавние враги, преследуемые нарастающим внутри замка гулом…
— С дороги! — орал Хурин, расталкивая тех, кто двигался слишком медленно.
…по переходам, внутренним дворам, которые только что брали с бою, под осыпающимися штукатуркой и каменной крошкой арками ворот, волокли раненых…
— Быстрее, дурачье!
…воины, слуги, узники — тысячи подкашивающихся ног, тысячи взмокших спин, тысячи осипших глоток — поток беглецов: так, наверное, ужас гнал отсюда эльфов Ородрета, когда замок брал Саурон.