По ту сторону решетки
Шрифт:
Скорее, «много».
Краска, успевшая забиться под ногти совершенно не желала смываться обглоданным почерневшим обмылком, а от воды, с каждой минутой моих тщетных попыток отмыть испачканную кожу становившейся все более ледяной, начало сводить мышцы.
Тем не менее, холод немного отрезвил меня и привел к мысли о том, что сдаваться нельзя. Я же не виновата в конце концов, а справедливость в этом мире еще осталась. И защищает меня лучший в городе адвокат. Значит, справимся. Нужно собраться с силами и выстоять. И не доставлять
— Полотенца нет, — заявила Надежда в ответ на мой вопросительный взгляд. — Постоянное иметь не положено по санитарным нормам, а одноразовые кончились.
И я пожала плечами, решив, что отсутствие полотенца на фоне остального, происходящего вокруг меня апокалипсиса как-нибудь переживу. Стряхнула руки над раковиной, отчего на ней остались темные капли, давая понять, что отмыть руки мне все же не удалось.
Справлюсь. Приедет Дэн, мы обсудим позицию защиты и вместе выберемся из этой во всех отношениях неприятной ситуации. Я ведь вчера успела с жизнью попрощаться, а осталась жива, значит, и сейчас выстою. Безвыходных ситуаций не бывает. Прочь упаднические настроения.
— Нет так нет, — спокойно ответила я, еще раз для вида тряхнув руками над раковиной. — Ведите.
Надя перевела на меня взгляд, удивившись моей внезапной перемене настроения не меньше меня самой.
— Ну пойдем, — хмыкнула она, снова надев на меня наручники.
Я мысленно провела аналогии изолятора с детским лагерем. Там тоже были условия так себе, и уходить нельзя было. Еще и веснушчатый мальчишка из второго отряда за косички дергал и кормили отвратительно. Но я же тогда как-то вытерпела.
Интересно, а здесь с едой как? Внезапно разыгравшийся аппетит дал о себе знать недовольным ворчанием в желудке, когда я бодро шагала следом за Надей, найдя в себе силы не отчаиваться и пережить время пребывания в этом «детском лагере для взрослых» как страшный сон.
— Иван Константиныч, мы закончили, — сотрудница изолятора протянула дежурному дактокарту (прим. дактилоскопический бланк) и оформленные документы.
— Хорошо, — отозвался он, принимая бумаги. — В пятую ее определи, к Самохиной. Как вы, Ева Сергеевна?
— В порядке, — проговорила я, искренне улыбнувшись в ответ на его участие и радуясь тому, что хоть кто-то в этом угрюмом подземелье еще не забыл об уважении и субординации.
Дежурный кивнул, а я чинно проследовала за Надей дальше, проходя по узким, разделенным тяжелыми решетчатыми дверьми коридорам. Тусклое освещение и спертый воздух усиливали гнетущую атмосферу. Свет из узких окошек у самого потолка почти не проникал, судя по всему, на улице наступили пасмурные сумерки, и успевшая заволочь солнце серая хмарь не пропускала его лучей в эти мрачные катакомбы.
— Пятая, — зычно озвучила Надя, когда мы подошли к одной из дверей. — Тебе сюда, Ясенева.
Кивнула и остановилась, наблюдая за тем, как она отпирает
Смело вошла внутрь, успев выхватить взглядом две кровати, стол, туалет и раковину. На одной из кроватей полулежала девушка с обесцвеченными до желтизны волосами, стриженными в каре, одетая в черный спортивный костюм с белыми полосами по бокам.
Я собиралась поздороваться с вынужденной соседкой, но в этот момент сзади громыхнула закрываемая решетчатая дверь. И этот звук, в точности напомнивший грохот решетки в доме, где содержали меня похитители, в одну секунду смел всю мою браваду, словно ураган, унесший домик Элли в волшебную страну ОЗ.
Он прозвучал резко, как выстрел. И после него в глазах неожиданно потемнело, а я была вынуждена схватиться за холодную стену, чтобы устоять на ногах. Одновременно с этим звуком из воздуха внезапно исчез кислород, а стук сердца болезненно и гулко забился в висках.
И в темноте, окружившей меня со всех сторон, я будто в замедленном кино видела картинки из забытых мной нескольких часов вчерашней ночи.
Словно сторонний наблюдатель я смотрела, как сделав несколько глотков абсента из бутылки, ни с того ни с сего перехватила ее за горлышко и со всей силы ударила по голове Беззубого. Его глаза закатились, и он бессильно обвис на диване, словно сломанный манекен.
Матвей в тот же миг отпустил и испуганно отскочил, выставляя вперед руки, в попытке защититься от удара. И только из-за этого та я, чей взгляд казался со стороны совершенно безумным, промазала и его не постигла участь товарища.
Соколов крича что-то неразборчивое, вскочил на ноги, а когда я приблизилась, предпринял безуспешную попытку схватить меня за запястья. Это тогда от блузки с треском оторвался рукав, а я, с непонятно откуда взявшейся недюжинной силой, выдернула руки из захвата и снова замахнулась своим импровизированным оружием.
Я видела неподдельный страх в его глазах и столь же подлинное сумасшествие — в своих собственных. Мотя боялся. От страха расширились его зрачки, стучала кровь в жилах на шее, судорожно поднимался и опускался острый кадык, а лицо стало пепельно-бледным. Хотя я бы и сама на его месте, наверное, испугалась. Та девушка, что он видел перед собой, абсолютно не контролировала ни себя, ни собственные поступки.
На короткое мгновение Соколову удалось схватить меня за шею обеими руками и сопротивляясь я резко дернулась, рванув ухваченный им ворот.
И с новой силой замахнулась бутылкой, на этот раз попав в цель. Стекло с хрустом раскололось при ударе о голову, заливая темные волосы приторно пахнущей зеленой жидкостью. Матвей схватился за мигом закровившую рану, оседая на пол, а я смотрела на свои дрожащие пальцы, продолжавшие крепко сжимать стеклянное горлышко с острыми, словно кинжалы, краями.