По ту сторону синих гор
Шрифт:
Я расторгла с ним помолвку через неделю после того, как пришла в себя и поняла, что от меня осталось. Поверил ли он моим жестоким словам, будто я его не люблю и никогда не любила - не знаю, но с тех пор он никогда больше ко мне не заходил, только подолгу стоял под моими окнами, заглядывая в них со смирением и щемящей тоской.
Сейчас мне хотелось плакать, глядя на нахохлившегося, словно замёрзшая птица парня и сказать ему, что я никогда не заслуживала такого хорошего мужа как он.
Заметив меня в окне, Ральф плотнее укутался
Моё разбитое сердце тоскливо заныло, и я вдруг уцепилась взглядом за удаляющуюся фигуру Ральфа, как за спасительную соломинку.
Почему я должна отдавать своё целомудрие дикарю, который не испытывает ко мне ничего кроме ненависти? Я имею право хоть раз в жизни почувствовать, что значит быть любимой женщиной. И плевать, что со мной сделает кайген, когда об этом узнает.
Соскочив с подоконника, я быстро накинула на себя меховой плащ с капюшоном, после чего, выскочив в потайную боковую дверь, стала спускаться по винтовой лестнице в подвал, откуда по подземному переходу можно было добраться до конюшен. В том, что Ральфа найду там, рядом с моей любимой лошадью, я даже не сомневалась.
Удивительно, как сложно иногда делать совершенно обыденные вещи, когда в твоём арсенале больше нет простых магических возможностей, будь то умение зажечь щелчком пальцев световой файер или подстраховать себя от падения на слишком крутой ступени руной устойчивости.
Винтовая лестница, по которой я бегала вверх и вниз, словно белка, всю свою сознательную жизнь, теперь казалась мне неприступным рубежом, оставив за спиной который я совершу личный подвиг.
Спеша добраться до Ральфа, я забыла взять с собой свечу, и теперь медленно спускалась в кромешной темноте наощупь, ориентируясь только на число ступеней, что знакомо мне было с раннего детства.
Я не боялась свернуть себе шею, больше переживала, что Ральф куда-то уедет, и я не успею с ним поговорить. Поэтому, когда в подвале обнаружился оставленный кем-то в держателе факел, схватила его и помчалась по подземелью к выходу.
В дальнем углу мелькнула какая-то тень, заставив моё сердце совершить немыслимый кульбит.
Опасаясь быть кем-то узнанной, я бросила факел на пол и со всех ног рванула вперёд, а уже через несколько секунд оказалась на улице, жадно глотая открытым ртом морозный воздух и снег.
Закрыв капюшоном лицо, я юркнула за угол хозяйственных построек, а потом, добежав до двери конюшни, бесшумно проникла внутрь помещения.
Нос пощекотал запах сухого сена, опилок, овса и лошадей. Мне под ноги с громким урчанием бросился холёный чёрный кот, в надежде получить что-нибудь вкусное от поздней посетительницы места, где он считал себя истинным хозяином.
Ласково почесав его за ухом, я с тревогой осмотрелась по сторонам, а заметив открытую дверь в стойло Шаболы, выдохнула с облегчением. Ральф был на месте и, скорее всего, разговаривал со своей любимой
Трусливо потоптавшись на месте, я сделала нерешительный шаг вперёд, и когда в проходе возник Ральф, замерла, чувствуя, как пульс грохочет в ушах и дрожь простреливает позвоночник.
– Рейна?
Я забыла, как мягко звучит его голос, когда он произносит моё имя. Вдруг поняла, что соскучилась по всему этому.
– Что ты здесь делаешь?
Его удивление мне было понятно. Кажется, сейчас я вовсю должна была готовиться к свадьбе.
– Тебя искала.
Признание вышло быстрым и совершенно ошеломительным для Ральфа. Он застыл, нервно дёрнул бровью и хрипловато спросил:
– Зачем?
– Хотела попросить у тебя прощения.
– За что?
Хороший вопрос! Если бы можно было ответить на него одним словом... Но их в моей голове сейчас было так много, и они никак не хотели складываться в правильные фразы.
– За ложь и жестокость. Я обманула тебя, когда сказала, что никогда не испытывала к тебе никаких чувств.
Ральф сжал губы, хмуро свёл к переносице светлые брови и, шагнув мне навстречу, тихо поинтересовался:
– Зачем? Зачем ты это сделала?
– Я посчитала, что так будет лучше для тебя. Ты заслуживаешь кого-то лучшего, чем жену-калеку.
– Я тебе говорил, что для меня это не имеет никакого значения!
– возразил Ральф.
– Ты просто не видел, что со мною стало!
– Видел!
– в серых глазах парня полыхнуло отчаяние.
– Я видел, какой тебя привезли в Вальдос! И я достаточно образован и умён, чтобы понимать, какие повреждения на твоём теле смогли залечить, а какие нет. Для меня было важно лишь то, что ты осталось жива. А шрамы не имеют никакого значения.
Как же больно было слышать его признание! Особенно сейчас, когда уже ничего нельзя было исправить.
– Помоги мне, Ральф!
Я бросилась ему на грудь, замирая в тёплых и таких родных объятьях, тая от того, как бережно ладони парня гладили мою спину.
– Как, Рейна?
– со стоном выдохнул он.
– Поцелуй меня!
Подняв голову, я потянулась к его губам. Тронула их своими, и Ральф, обхватив моё лицо ладонями, с жадной нежностью стал покрывать его поцелуями. Так, что в голове стало легко и пусто, а в груди вспыхнул пожар, медленно и верно пожирающий меня в своём пламени.
– Я люблю тебя, Рейна! Всегда любил и буду любить!
– Сейчас, - дёргая ленты плаща и сбрасывая его со своих плеч, прошептала я.
– Люби меня сейчас, Ральф! Мне так это нужно...
Мужчина отпрянул, с растерянностью и недоверием глядя на то, как я расстёгиваю крючки на платье, а потом схватил меня за руки и сипло спросил:
– Что ты делаешь, Рейна?
– Разве не понятно? Я хочу, чтобы в моей памяти осталось хоть что-то светлое и чистое, то, что будет давать мне силы жить дальше!