По ту сторону тени
Шрифт:
— Хватит, перестань. А не то я начну богохульствовать и обвинять в своей утрате Господа.
Кайлар уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, как вдруг в соседнем зале, где собралась толпа жаждущих послушать придворного барда, он увидел прекрасную белокурую женщину в синем шелковом платье. Вырез на спине был таким глубоким, что едва закрывал ягодицы. У Кайлара перехватило дыхание, на мгновение показалось, что это Элена, но он тут же понял свою ошибку. Дейдра, покачивая роскошными бедрами, пробиралась сквозь толпу, ища кого-то глазами. А еще говорила, что оставила
Граф наконец справился с волнением и, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на Кайлара:
— Итак, что тебя интересует?
Кайлар тоже пришел в себя и решил, что на данный момент лучше придержать язык за зубами.
— Нет, ничего.
— Кайлар, ты — мой сын или мог бы им быть, и, если хочешь что-то спросить, я прощу любую бестактность.
Кайлар некоторое время боролся с собой, а потом решился:
— С Сэрой, Мэгс и Уланой произошла страшная трагедия, а главное, их гибель была бессмысленной, хотя вряд ли в нашем мире найдешь здравый смысл. Я хочу спросить о другом. Становится ли вам еще тяжелее на душе при мысли, что где-то есть Бог, который мог предотвратить беду, но не сделал этого?
Граф Дрейк нахмурил брови и задумался.
— Кайлар, когда мы сталкиваемся с трагедией, не действуют никакие доводы. Что толку говорить себе, что трагедия бессмысленна? Ведь сердце все равно разрывается на части. Думаю, тебе так же тяжело, как и мне, когда я взываю к Господу, желая знать, за что любимых людей постигла такая страшная участь, а он молчит. Мы оба переживем это горе, но в отличие от тебя у меня останется надежда.
— Наивная надежда.
— Покажи мне счастливца, который не смеет надеяться.
— Покажите мне храбреца, который не осмелится посмотреть правде в глаза.
— Ты считаешь меня трусом?
Кайлар пришел в ужас от своих слов.
— Я не хотел…
— Прости меня, — сказал граф, — не следовало задавать этот вопрос. Поговорим о чем-нибудь другом. Послушай, если ее величество придерживается обычного распорядка, то она ждет твоего визита.
Кайлар поперхнулся от неожиданности. Выходит, Дрейку все известно?
— Вообще-то я хотел спросить… Что вам известно о моих способностях?
— Тебе не кажется, что здесь не самое подходящее место для подобных разговоров? — осторожно спросил граф.
— Для них настало подходящее время, — возразил Кайлар.
Он давно заметил, что за ним наблюдают трое мужчин, шесть женщин и двое слуг. Из всей компании только один слуга, наверняка чей-нибудь шпион, стоял достаточно близко и мог слышать разговор. Однако оставаться на одном месте долгое время нельзя, так как это вызовет подозрения. Кайлар встретился с ним глазами, и, повинуясь взгляду, слуга стремглав понесся за очередной тарелкой с бутербродами.
— Я вижу чужую вину. Не всегда, но часто. Иногда даже могу точно сказать, что именно совершил человек.
Лицо графа покрыла мертвенная бледность.
— Са'каге отдали бы все на свете за такой дар. — Видя, что Кайлар хочет возразить, Дрейк сделал предупреждающий знак рукой. — Впрочем, если учесть, что шантаж и вымогательство
Об этом Кайлар до настоящего момента не задумывался.
— Я просто хочу знать, почему меня наделили такой силой и чем ее считать: даром или проклятием? С какой целью Господь сотворил со мной это?
— А, понимаю. Надеешься услышать от меня слова, оправдывающие цареубийство?
Кайлар испепелил взглядом шпиона, который вернулся с блюдом закусок, и тот торопливо повернул в другую сторону, едва не выронив из рук поднос.
— Наличие такого дара указывает на то, что он дан мне не напрасно и имеет определенную цель.
Дрейк снова задумался.
— Все зависит от того, что именно ты видишь: преступление, грех или обычное чувство вины. Если речь идет о преступлении, то все ли их ты видишь, начиная с убийства и кончая незаконной установкой рыночной палатки? А если ты находишься в другой стране, где данное действие не считается незаконным, будет ли человек, пересекший границу, выглядеть иначе? Если же ты видишь грех, то нужно решить, какого определения греха следует придерживаться. Уверен, что между Богом, в которого верю я, и множеством других богов согласия по этому вопросу нет. Даже между Астарой и Ишарой не все так гладко. А если говорить о чувстве вины, то не покажется ли безумец, у которого отсутствует совесть, чище девочки, которая свято верит, что ее родители погибли, потому что она солгала, сказав, что сделала порученную работу?
— Черт возьми! — не сдержался Кайлар. — Ну почему все оказываются умнее меня? Как бы там ни было, я вижу порок и хочу знать, не является ли это знаком, указывающим на то, что я имею право исправить увиденное.
— Стараешься выдать желаемое за действительное? — усмехнулся Дрейк.
— Как это?
— Кайлар, возможно, она и заслуживает смерти, но тебе не следует убивать эту женщину.
— От этого всем станет только лучше.
— Кроме тебя и меня, да еще моей дочери, и Логана с Мамочкой К., и всех остальных, кто тебя любит.
— Что вы имеете в виду?
Слова графа застали его врасплох.
— Логан приговорит тебя к смертной казни, и это причинит нам всем страшную боль.
Кайлар пренебрежительно фыркнул. В таком деле потери неизбежны.
— Благодарю за все, что вы для меня сделали и что пытались сделать. Простите, что доставил столько хлопот.
Граф Дрейк тяжело оперся на трость и, опустив голову, прикрыл глаза.
— Кайлар, за этот год я лишился жены и двух дочерей. Не знаю, сумею ли пережить еще и потерю сына.
Кайлар положил руку графу на плечо и крепко сжал, удивляясь его хрупкости.
— Знайте, вы прошли испытание, — сказал он Дрейку.
— Не понимаю.
Кайлар криво усмехнулся человеку, который единолично установил и уничтожил рабство в Сенарии.
— Что бы я ни видел у других, вину или что другое, у вас ничего похожего нет. Вы абсолютно чисты.
По лицу Дрейка пробежала тень недоверия, сменившись удивлением и выражением, похожим на благоговейный страх.