Шрифт:
Глава 1
Воскрешение – процесс долгий, это я не только осознала, но и прочувствовала сполна. В первый день сознание возвращалось рывками. Даже не сознание, а скорее способность воспринимать происходящее…
Окно в спальне небрежно завешено темной тканью.
Кто-то с кем-то шепотом спорит, что гроб из белого дуба – это непозволительная роскошь. Наверняка тетушка Фелиция, которая и в прежние-то времена славилась редкостным скупердяйством. Помнится, она в гостях сахару
Песни заунывные и невпопад.
То ли тетушка взяла дело моих похорон в собственные руки и плакальщиц наняла самых дешевых, то ли пели они уже давно и изрядно успели подустать, главное, голоса их звенящие раздражали куда более прикосновений. Их я тоже ощущала.
Вот чьи-то ручки обшаривают платье – белое, свадебное, кто ж знал, что и вправду пригодится, как по мне, на редкость глупый обычай, – норовя добраться до жемчужных пуговок. И тетушка Нинелия сопит, ибо ростом она мала, а позвать кого-то совесть мешает. Или жадность?
Я не определилась.
Главное, что в следующее возвращение ясно поняла – пуговицы заменили. Даже не так, просто срезали, а рукава прихватили на живую нитку. Со стороны вовсе незаметно… а так… куда мне ходить?
Кто ж знал, что я воскресну?
Явление это не то чтобы вовсе невозможное, особенно в семье, прапрадед которой умудрился и себя и всех потомков своих посвятить Плясунье, – подозреваю, досталось ему от родственников знатно, – но последний подобный случай был отмечен лет этак двести тому… из достоверных.
Пятка чесалась. И туфли слетели.
Купили в магазине подходящие, бумажные. Помнится, та же тетушка Нинелия в прошлый свой визит очень подробно объясняла, что у мертвецов ноги отекают, а потому обычными туфлями никак не воспользуешься…
Тетушка держала небольшую похоронную контору. Интересно, сделала мне скидку или, напротив, навернула процентов сорок-пятьдесят сверху, рассчитывая, что наследство покроет?
О нем они большей частью и говорили. Рядились, оставила ли я завещание, а если и так, то получится его оспорить? Зная меня, родственнички ничего хорошего не ждали, оно и верно, если бы я планировала умереть и озаботилась завещанием, им бы достался кукиш. Возможно, с маслом.
А так… непредусмотрительно, конечно, но в двадцать пять лет о бренном и вопросах, связанных с переходом в мир иной, как-то не задумываешься.
Может, я потому и воскресла?
Кто знает… Дедушка, будь он жив, несомненно, сумел бы объяснить, но он отошел в чертоги покровительницы нашей еще тринадцать лет тому, прихватив заодно и моих родителей, – эксперименты над темной материей крайне опасны. Я же осталась на попечение бабушки и многочисленной родни, горевшей желанием пригреть сиротку. Благо характер у бабули был кремень, даром, что ли, ведьма темная потомственная. Главное, что родне она скрутила жирную фигу, а мне, по всеобщему мнению, изрядно испортила характер. Это они зря, он у меня от рождения был не самым лучшим.
А бабуля…
Она любила деда, пусть и ругалась на него… додумался работать на открытом полигоне… упустил, недосмотрел… главное, ушел раньше, а обещал, мол, в один день. И когда бабуля поняла,
Вот тут-то родня и зашевелилась… Как же, шестнадцатилетняя кроха и одна в большом темном доме. Ей, небось, страшно и неуютно, и вообще, пусть оная кроха согласно эдикту и считается совершеннолетней, а также имеет полное право распоряжаться имуществом, всем же очевидно, что это издержки прошлого. Современные дети взрослеют позже, а девочкам, даже очень хорошеньким, семейные состояния доверять нельзя…
Достали они меня своей опекой и требованиями подписать генеральную доверенность преизрядно. А потому родню я выставила. Не без помощи адвокатов, благо Аарон Маркович дело свое знал, да и клятва его признала меня истинной наследницей… и понеслось.
Приглашения на чай. Визиты в гости… особенно тетушка Фелиция старалась, которая была не просто теткой, но двоюродной и в запасе имела двоих сыновей весьма смазливой наружности и подходящего характера. То есть ей казалось, что если мальчики слушают маму, то подходят мне, глупенькой… а что я своего счастья не разумею, на то и приворотные имеются.
Правда, когда я напоила таковым Юстасика, тетушка устроила скандал. Я пригрозила расследованием и полным отлучением от финансовых потоков, была обозвана бессердечной стервой и…
А не они ли меня отравили?
У тетушки Фелиции лавка, правда, не знаю, чем они там торгуют, но своих кузенов я имела возможность созерцать в игровом доме, да и не только там. Все же Дъюстерештадт, как ни крути, пусть и осененный благодатью короны – кто бы еще объяснил, в чем она проявляется, – городок маленький. В нем сложно не пересечься, особенно людям, ищущим, где бы потратить деньги. И сомневаюсь, что лавка тетушки Фелиции приносит доход, которого бы хватило на веселую ночь в «Зеленом петухе».
Или не она? Не то чтобы я вовсе отвергала эту возможность, духу у тетушки, невзирая на всю ее набожность и грамоту, врученную в прошлом году советом как самой благочестивой особе пресветлого Салецкого прихода, хватит… а вот с возможностью сложнее.
После того скандала она в гости не заглядывала. Да и я наносить визиты не стремилась. С кузенами мы пересекались, но делали вид, что друг с другом не знакомы. Согласитесь, отравить кого-то на расстоянии довольно сложно. Не говорю, что вовсе невозможно, но… тетушка не особо умна, а кузены и вовсе.
Нет, это не они…
Самое противное, что я совершенно ясно осознавала, что мертва, но в то же время не могла вспомнить, как это произошло.
Болезнь? Наверное, я бы запомнила. Несчастный случай? Убийство… но чужих здесь нет, а если бы меня убили, расследование проводилось бы. В этом случае присутствие штатного мага на похоронах обязательно, не говоря уже о некромантах. Скоропостижная кончина? Меня определенно не вскрывали… значит, все-таки несчастный случай. Обидно.
На третий день, когда тело мое вместе с гробом – все-таки не белый дуб и вовсе не дуб, но обыкновенная подкрашенная сосна, которую изнутри даже не потрудились почистить от заусениц, – спустили в склеп, ко мне вернулась способность видеть.