По ту сторону жизни
Шрифт:
Из кармана Вильгельм вытащил шило и воткнул в бок мертвеца. Тот, как и следовало ожидать, не шелохнулся. Следовательно…
— Засранец, — вздохнул Вильгельм. — Редкостный… на Островах мне рады не особо будут… что остается? Колонии? Может, оно и к лучшему… съезжу… мир повидаю…
Я все-таки ушла.
Следовало воспользоваться моментом, пока бывший старший дознаватель, пребывавший ныне в бессрочном отпуске, предавался душевным терзаниям, и найти то самое письмо.
Искать долго не пришлось. Я прочитала. И еще раз.
И поднявшись в кабинет, набрала Аарона Марковича…
— Знаете, — сказал он, выслушав мое предложение. — Конечно, это несколько… необычно…
Скорее уж в высшей степени абсурдно, однако существующему законодательству не перечит, а значит, вполне осуществимо.
— Гхм… и все-таки… полагаю, придется…
— Взятку дать? — Я села на стол и вытащила из ящика пилочку для ногтей. Отрастали они слишком уж быстро, да и выглядели вовсе не так, как положено ногтям благовоспитанной фрау.
— Что вы, церкви не дают взяток, — притворно возмутился Аарон Маркович, — ей оказывают посильное вспомоществление…
— Пускай… найдите, пожалуйста, кого там вспомоществлить, чтобы решили вопрос правильно, а то ведь… Один не воскреснет, второго отберут. Третий и сам скорее в мире света, нежели яви.
И что остается бедной женщине? Этак я и вправду с тоски крестиком вышивать начну.
Чудо случилось ближе к полудню.
Я сидела у гроба. Просто так… а что, родовой склеп — место тихое, благостное, в чем-то склоняющее к мыслям о вечном. Сидела и полировала ногти, раздумывая, стоит ли предупредить Вильгельма или пусть сюрприза дождется…
А потом все изменилось.
Просто вот взяло и изменилось. Мир будто вздрогнул, распался и сложился вновь, но совершенно иным узором.
А мой супруг открыл глаза.
— Что… — его голос звучал сипло, надтреснуто, — ты здесь делаешь?
— Скорблю — ответила я, пряча пилочку за спину.
А что, у людей скорбь по-разному проявляется.
— Ты меня убила…
Я лишь развела руками, но сочла нужным уточнить:
— Но помогло же…
И вообще, никто не обещал ему, что семейная жизнь будет простой. Я протянула руку. А он принял. И… Чудеса случаются не по расписанию, а лишь тогда, когда действительно нужны.
Эпилог
Он появился в доме седьмого марцета, предварив этот визит дюжиной писем, одно гневливей другого. Письма Вильгельм молча отправлял в камин, последние и вовсе не вскрывая, а после выбирал себе бутылку поприятней и напивался.
Я не мешала. Я ждала.
Сперва Аарона Марковича с бумагами, выправленными должным образом. Прочитав их, Диттер ненадолго застыл, а потом… боги, как он смеялся. Долго и до слез. И кажется, именно этот смех и эти треклятые бумаги помогли ему осознать, что он все-таки жив. Просто немного иначе, нежели другие люди. А значит, сотня тысяч марок потрачена не зря…
Дорогие
Как бы там ни было, он появился в доме седьмого марцета, аккурат после завтрака. Плотный, несколько неуклюжий господин в дорогом костюме. Он производил обманчивое впечатление человека добродушного, возможно, несколько леноватого и не блещущего умом.
Круглое личико. Пара подбородков, подчеркнутых накрахмаленным воротничком. Пухлые щечки с ямочками. И блеклые снулые глаза, которые зацепились за меня.
— Чем могу быть полезна? — поинтересовалась я, подняв бокал. Когда-то меня пытались научить различать оттенки алого по преломлению цвета, а заодно уж и само вино читать, но увы, не вышло.
— У вас мой сын, — господин осмотрелся.
Да, знаю, особняк наш производит впечатление несколько гнетущее, но это если с непривычки. Впрочем, вырабатывать оную господину не стоит.
Я хлопнула ресницами. Ротик округлила. А он поморщился.
— С кем я могу побеседовать? — На лице его появилось выражение раздраженное, за которым просматривалась плохо скрытая брезгливость. — Серьезно.
— Со мной.
Я потрогала пальчиком губу.
— Фрау…
— Вирхдаммтервег, — любезно подсказала я. — И вы мне не нравитесь.
Полагаю, неприязнь была взаимной, но в отличие от меня господин старался казаться вежливым, а потом у него всего-то глаз дернулся, выдавая эмоции.
— Где ваш супруг?
— Там, — я указала пальчиком на лестницу. — Наверху. Или внизу. Еще в кладовые порой заглядывает. Я ему говорю, что не стоит. Наши кладовые, они не совсем, чтобы кладовые… главное, понимаете, если потеряется, ищи его потом… он, конечно, теперь покрепче, чем раньше, и убить его сложно, но вот… все равно волнуюсь.
Я говорила быстро и тем тоненьким дребезжащим голосочком, который так раздражает мужчин.
А еще он явился не один.
Господина сопровождало четверо типов весьма внушительного телосложения и наружности характерной. Этаких берут с собой в места не самые благополучные, исключительно острастки ради, но вот в приличный дом тащить…
— Послушайте, фрау, — господин снял шляпу-котелок и промокнул лысинку, которая проглядывала сквозь серые нити волос. — У меня категорически мало времени. А потому вы или добровольно отдадите мне этого несносного мальчишку, или…
Четверка подвинулась ближе. Угрожают? Вот это наглость! Мне, в моем доме, угрожают… и не боятся, что в жандармерию заявлю? Или… господин явно из тех, кто привык решать подобного толку вопросы. И жандармерией его не испугать.
— Грета? — Дядюшка объявился не то чтобы не вовремя, но вот я бы предпочла обойтись без его присутствия. — Что здесь происходит?
А толстяк с явным облегчением выдохнул.
— Я пытаюсь объяснить фройляйн, что мне нужен мой сын… однако… я предпочту решать вопрос с кем-то более компетентным…