По вашему желанию
Шрифт:
«Не сошла ли с ума Ее величество?»
В статье рассказывалось о той идее, которая пришла в голову королеве по поводу празднования ее юбилея. Она просто-напросто хотела…
— Ради всех Трех Матерей, — воскликнул я, обращаясь к Пруди, — думаете, это шутка?
— Вы про тот ужас, который она хочет совершить над Колумбинским лесом? Не знаю. У нее был вполне серьезный вид.
— Совершенно повернутый, хотите сказать! Тут говорится, что работы по вырубке Колумбинского леса начнутся сегодня утром. Понимаете, Пруди?
— Ох.
— Что «ох»?
— Вы не должны так говорить о Ее величестве, мсье Мун.
— Почему же
Корова, точно… монументально. Да ее надо показывать в музее, в клетке, понятно?
Щеки Пруди стали напоминать пионы. Моя горничная искренне и глубоко уважала Ее величество — результат слишком консервативного воспитания, чувство любви и ответственности, уважение прошлого и все такое прочее.
— Понятия не имею, как только ей могло прийти в голову вырубить часть Колумбинского леса, — возмутился я, вставая, — Клянусь святой кровью Трех Матерей, надо сходить взглянуть на это.
Я взял пальто и направился к двери.
Пруди засеменила вслед, держа в руках мои перчатки и шляпу.
— И что вы хотите, чтобы я с этим делал? — Мой палец указал на шляпу.
— Я думала… Так как на улице совсем не жарко…
— Фьють!
— Ну, возьмите хотя бы перчатки.
— Ладно.
Я вышел на улицу. Она закрыла за мной дверь.
Мне пришло в голову прогуляться по опушке Колумбинского леса, чтобы хоть немножечко прийти в себя. Неужели королева действительно начнет эти работы? Такое казалось невозможным. Я подумал о феях, обитавших в старом лесу. Обо всех их шествиях в сопровождении светлячков и леших, которые проживают под сенью деревьев и чей хрустальный смех намекает на берега невидимых рек. Совершенно определенно, люди не могут совершить подобного преступления — влюбленные Ньюдона, близлежащие жители, которые каждый день прогуливаются вдоль высокой ограды, скользя взглядом по тенистой зеленой листве — неужели они допустят, чтобы все это исчезло навсегда? Таинственные заросли, мирное переплетение ветвей вековых деревьев, покрытых снегом, тишина, легкие шаги маленьких человечков… Этот лес, он же из тех редких вещей в этом мире, которые стоят хоть каких-то трудов.
От меня до Колумбинского леса довольно недалеко, но пройти даже небольшое расстояние, предаваясь размышлениям, оказалось совсем не просто. Я свернул на маленькие, мокрые и пустынные улочки, но все их занесло снегом и пробираться по ним было почти невозможно. Тогда я повернул на широкие главные улицы города, полные дам, эльфов и карликов, ботаников, фермеров подземных шампиньонов или рабочих по уходу за деревьями, богатых финансистов, которые бежали за… ба… да про них самих-то даже забыли, своими ценными служащими, прижатыми к земле высокими черными шляпами, и уличных артистов, гоблинов, терявшихся в серых тонах, и нищих огров, с глупыми улыбками несущих свои обрубки.
Как ни странно, вспомнилась Катей. Когда мы расстались, то именно в Колумбинском лесу она и оказалась потеряна для меня, исчезнув под сенью темных деревьев, и я иногда представляю себе, что лес тем или иным способом похитил ее. Если это так, то я не хочу забирать Катей оттуда. Действительно не хочу. Почему же получается, что в мою голову постоянно лезут мысли о ней? И! почему теперь мне кажется, что поцелуй Леонор был лишен внутренней сущности? А ведь тогда я чувствовал, что она вложила в него всю свою душу.
Колумбинский лес
Во второй половине дня на город опустилось изнеможение. Время от времени в тишине, где под облаками темными пятнами
Статуя Профана Гайоскина, покойного мужа королевы, казалось, наблюдала за всем этим с какой-то недоверчивой отстраненностью.
Далее, на берегах реки Змей, начали падать огромные ивы, обессиленные гиганты стонали, и картина их смерти была очень печальной. Я этого не видел, но так рассказывали люди. От них исходило какое-то волнение, во взорах чувствовалась некоторая грусть. Все это было очень трудно понять, но еще тяжелее стало, когда к реке, туда, где лес оставил место для кустарника, направились тяжелые паровые машины, внутренности которых были заполнены магической жидкостью, с длинными пушками, выплевывающими дождь, состоящий из мельчайшей золотистой пыли.
У всех перехватило дыхание.
Брюзжанье, возмущенные протесты, целый спектр чувств: сожаление, гнев, отчаяние, непонимание — вихрем закружились в головах, некоторые зрители даже, казалось, были готовы ринуться вперед, но… Но я знал, что они ничего не сделают из-за охраны огров со свирепым оскалом, неподвижных, бесстрастных, крепко держащих под мышкой готовые мушкеты. Я знал, что они ничего не сделают, так как никогда еще не отваживались противоречить своей королеве, тем более сейчас, да еще и в данной ситуации, когда что-то предпринимать уже поздно. Они ничего не сделают, думал я, потому что где-то в глубине души им очень любопытно узнать, к чему же все это приведет.
Вторгнувшиеся в лес оскорбительные железяки своим безумным стуком спугнули мириады фей, которые бросились, подобрав крылышки, искать себе более спокойное убежище; они выскакивали из глубины своих норок, их огромные глаза были наполнены ужасом; и светлячки подвывали от страха перед золотым дождем, ливнем обрушившимся на них. Все это было одновременно и прекрасно, и странно, и пагубно!
Мы стояли, прижавшись к решетке. Некоторые, для того чтобы лучше видеть происходящее, залезли на деревья или на фонари; где-то в толпе всхлипывали дети, драконы натянули свои поводки, колотили по воздуху бесполезными крылышками и испуганно хрюкали. Многие, стоя у своих окон, тыкали пальцами в сторону реки Змей, их рты были полны оскорбительной бранью, а в душах метались темные пожелания, такие как смерть королевы и даже нечто худшее, но все это и близко не соответствовало тому, что они испытывали на самом деле. Происходящее не было каким-то там ужасным сном, золотой дождь колотил по берегам реки, а совсем рядом топоры врезались в полные сока стволы… и карлики зажимали себе уши.
— Да они совсем выжили из ума, — доносилось из толпы.
— Мама, что делают с лесом?
Маленькие пальчики вцеплялись в отвороты пальто, глаза были полны слез.
— Бездарная жирная корова!
— Эй, вы!
— Ух, нет, он уже мертв.
— А это правда будет ее юбилей?
— Какой декрет? Да вы, действительно, просто с ума сошли, мой дорогой!
— Не знаю. Как хочешь…
— Спасибо, толкаться бесполезно.
— Так-то нас защищают Три Матери.
— Ну и что? Ты думаешь, в этом есть смысл?