По велению сердца
Шрифт:
– Осторожно, не пролей, там суп, — проговорила она и умолкла, не зная, что сказать, потом, опомнившись, спросила: — Не хочешь подняться? — Не могла же она оставить его на улице!
– С удовольствием! — просиял он, но лицо Хоуп оставалось непроницаемым. Сейчас, разговаривая с Финном у своего подъезда, она впала в панику. Он ворвался в ее жизнь, не спросив ее согласия, свалился ей на голову, не считаясь ни с ее желаниями, ни с ее планами. Но тут Финн ласково взглянул на нее. Он уже понял, что она расстроена. — Злишься, что я прилетел? — забеспокоился он, и ветер лохматил ему волосы.
– Да нет, просто я не понимаю, зачем ты это сделал.
– Мне все равно надо было повидаться со своим агентом и переговорить с издателем. И, честно говоря, ужасно захотелось тебя увидеть. Я все время думаю о тебе, хочу говорить с тобой, видеть тебя.
Хоуп
Хоуп открыла дверь и пригласила Финна в квартиру. Взяв из его рук пакет, она сразу же поспешила на кухню — к холодильнику, чтобы спасти мороженое. Когда она вернулась к Финну, он разглядывал фотографии на стенах.
– В жизни не видел такой красивой танцовщицы! — восхитился он, внимательно вглядываясь в каждый снимок, потом перевел озадаченный взгляд на Хоуп. — А она на тебя похожа. Или это ты и есть? — Хоуп покачала головой и пригласила его сесть. Предложила бокал вина, но О’Нил отказался. Он изучал ее жилище, не перегруженное мебелью, полное воздуха и света. Хоуп зажгла свечи, после чего устроилась на диване. Лицо ее выражало явное неодобрение.
– Насколько я помню, я не давала тебе повода приехать, — сдержанно произнесла она, хотя еще не пришла в себя от того, что Финн у нее в доме. Она ругала себя за то, что каким то неосторожным словом могла невольно его спровоцировать, но как ни пыталась, не могла вспомнить, что бы это было.
– У тебя был такой грустный голос. И я соскучился, хотя и сам удивлен этим обстоятельством, — признался он. — Все равно в ближайшее время мне надо было лететь в Нью-Йорк, и я решил, почему бы не сделать это теперь, пока я не сел за новую книгу. Потом уж точно никуда лететь не захочется. А когда сегодня утром уехал Майкл, я и сам загрустил, тем более что он отбыл раньше времени. Да не волнуйся ты! Я не затем приехал, чтобы склонять тебя к чему то предосудительному. — Хоуп прекрасно понимала, захоти он — и толпы женщин будут у его ног. Она просто не могла понять, что ему нужно от нее. Она предложила Финну сэндвич, но тот с улыбкой отказался. Его приезд был очень импульсивным поступком, и Хоуп одновременно чувствовала себя и польщенной, и напуганной. Скорее всего, и то и другое.
– Я не голоден. В самолете отлично кормили. Но я посижу с тобой, пока ты ешь.
Как-то глупо было жевать перед ним свой сэндвич, пока он сидит и ничего не ест, поэтому Хоуп решила с этим повременить. Зато от тарелки супа и мороженого Финн не отказался. Когда дело дошло до мороженого, все страхи Хоуп куда то исчезли, и она уже смеялась над его рассказами. Напряжение незаметно отпустило ее. И все же странно было видеть О’Нила в своей квартире непринужденно развалившимся на диване.
Неожиданно Финн снова спросил ее про балерину.
– Почему у меня такое чувство, будто это ты? — Это было тем более удивительно, что девушка на снимках была блондинкой, а Хоуп — брюнеткой. Но между ней и юной танцовщицей явно улавливалась связь, и внешнее сходство было налицо. Тогда Хоуп набрала побольше воздуха и сказала то, чем совершенно не собиралась с ним делиться:
– Это моя дочь Камилла.
– Ты меня обманула! — с обидой в голосе произнес О’Нил. — Ты ведь говорила, что у тебя нет детей!
– У меня их и нет, — тихо ответила Хоуп. — Она умерла три года назад, ей было девятнадцать.
– Прости меня, ради бога! — Потрясенный, Финн легко коснулся ее руки.
– Все в порядке. — И Хоуп снова произнесла свою излюбленную фразу: — Тогда — это тогда, а теперь — это теперь. — Так ее научили монахи в Тибете. — Проходит время, и привыкаешь с этим жить.
– Какая красивая девочка! — восхищенно проговорил Финн, вновь вглядываясь в фотографии. Потом перевел взгляд на Хоуп. — А что с ней случилось?
– Она училась в колледже. В Дартмуте, где преподавал мой отец, когда я была девчонкой. Его уже давно нет… Как-то утром звонит мне дочь и говорит, что подхватила грипп. Голос у нее и впрямь был ужасный. Соседка по общежитию отвезла ее в больницу, а через час они мне перезвонили. У нее оказался менингит. Я говорила с ней, голос
– Боже мой! — прошептал Финн. Глаза его увлажнились. Сочувствуя Хоуп, он не мог не думать о собственном сыне. — Даже представить не могу, через что вы с мужем прошли. Я бы не вынес!
– Да и мы вынесли с трудом, — согласилась она, а Финн подошел и, присев рядом, обнял ее за плечи. Хоуп не возражала. Ей было легче чувствовать рядом другого человека. Она терпеть не могла говорить на эту тему и очень редко это делала, хотя на снимки на стенах смотрела каждый вечер и думала о дочери непрестанно. — Мне очень помогла Индия. И Тибет. Я набрела на удивительный монастырь в Гандене, и наставник у меня был необыкновенный. Это он помог мне примириться с моим горем. У нас же действительно нет выбора.
– А муж? Как он теперь это воспринимает? Пьет?
– Нет, но за последние три года Пол очень постарел и физически сильно сдал. Трудно сказать, что его больше сломило — смерть Мими или болезнь. Но Пола спасает яхта, там он отдыхает душой. А я, когда вернулась из Индии, купила этот лофт, правда, я много езжу и дома бываю нечасто, да и запросы у меня скромные. Без Мими жизнь потеряла для меня всякий смысл. Она была для нас свет в окошке, и, когда ее не стало, мы совершенно растерялись. — Отголоски пережитого горя слышались и в ее фотоработах. Хоуп остро воспринимала людское страдание, и это отражалось в том, кого и как она снимала.
– Но ты еще полна сил, можешь снова выйти замуж и завести ребенка, — мягко проговорил Финн. Он не знал, чем ее утешить. Как утешишь мать, потерявшую единственного ребенка? То, что он услышал, его потрясло, и Финн не представлял, как можно облегчить страдания Хоуп.
– Формально ты прав — я еще не старуха, но это все слова, не имеющие ничего общего с реальностью. Я не могу представить себя в новом браке, у меня со дня развода даже ни одного свидания ни с кем не было. Я не встретила ни одного мужчину, который бы меня заинтересовал, да я и сама к этому не готова. Мы всего два года как в разводе, а Мими нет уже три года. Хватит с меня утрат! А если когда нибудь я встречу человека, с которым захочу связать свою жизнь, начинать все сначала будет уже поздно. Сейчас мне сорок четыре, боюсь, что думать о детях и сейчас уже поздновато. Так что никаких планов относительно своей личной жизни я не строю.