По велению сердца
Шрифт:
Он чуть было не поцеловал ее — на удачу, как он думал, неизвестно, для него или для нее, но вовремя одернул себя.
Она сдвинула брови:
— В чем дело?
— Ни в чем. — Он решил, что не будет огорчаться. — На этот раз я войду первым.
— Разумеется.
Вслед за Дунканом Марша вошла в уютную спаленку Джо.
В углу комнаты, возле шкафа, набитого любимыми игрушками Джо, стояла лошадь-качалка. В проеме между окнами располагался маленький столик, ярко расписанный изображениями цирковых зверей; на столике возвышалась стопка
Джо по-прежнему лежал на постели ничком.
— Как дела? — веселым голосом спросил сына Дункан.
Марша встала рядом с графом. Ее улыбка казалась ему очень искренней. Совсем не так, как, бывает, улыбаются взрослые, вынужденные находиться в обществе маленького ребенка, и всем ясно, что они от этого не в восторге.
— Мне грустно, — сказал Джо. Перевернувшись, он сел, опираясь на локоть. — А когда Эйслин вернется?
Мальчик таращил покрасневшие глаза. Бледное личико испещряли розовые пятна, особенно около носа.
Сев на постель, Дункан обнял худенькие плечи.
— Она не вернется, — тихо сказал он.
Джо опустил голову, его глаза налились слезами.
— Ей нужно вернуться домой. — На последнем слове его голос осекся.
Оглянувшись, Дункан увидел, что леди Марша сидит на ковре, подобрав под себя ноги, и лицо ее было взволнованным.
— Она бы с радостью вернулась, да нельзя, — сказал он. — Помнишь — Эйслин сказала, что должна уехать, чтобы заботиться о сестре и ее детях?
— Она должна была заботиться обо мне. — Джо переводил взгляд с Дункана на Маршу и обратно, выпятив дрожащую губу.
Марша присела перед ним на корточки.
— Привет, Джо. Я леди Марша. Я дружу с твоим папой.
Джо смотрел в сторону.
— Это очень тяжело, когда кто-то уезжает навсегда, — сказал она. — Ты грустишь, но скоро тебе станет легче. И это случится быстрее, если ты позволишь другим людям, чтобы они тебя любили. Твой папа тебя очень любит.
Джо взглянул на нее с некоторым любопытством.
— А ты теперь будешь жить здесь?
— Нет, — ответила Марша. — Я живу неподалеку. Но я хочу быть твоим другом.
Джо наморщил лоб.
— Ты не сможешь. У меня нет друзей.
У Дункана оборвалось сердце.
— Никого в этом большом городе. Есть — в другом доме, в том, который в деревне.
— Ну, теперь и в этом большом городе Лондоне у тебя есть друг, — весело сказала Марша. — Взрослые тоже могут быть друзьями.
— У тебя много друзей в этом доме, — ероша Джо волосы, напомнил Дункан. — Ты забыл про Руби? И про Уоррена? А Маргарет с Рупертом?
Джо задумался.
— Но что, если они тоже уедут, как Эйслин?
На миг воцарилось молчание.
— Не всем друзьям приходится уезжать. — Дункан поднял сына и усадил к себе на колени, крепко обняв. — Многие остаются. Мы будем стараться радоваться каждому дню,
— Если ты хочешь вспоминать Эйслин и говорить о ней, ты всегда сможешь это сделать, — сказала Марша. — Даже если ее здесь нет. И ты можешь посылать ей письма. И рисунки.
— Можно? — встрепенулся Джо.
— Конечно, — подтвердил Дункан.
— Моя семья живет неподалеку, — сказала Марша. — Поскольку мы теперь будем друзьями, сможем навещать друг друга. Я хотела бы, чтобы ты приехал к нам в гости.
Дункан послал ей ледяной взгляд. Ей нельзя этого делать!
Она ответила ему невозмутимым взглядом, затем снова посмотрела на Джо.
— И моей маме хотелось бы познакомиться с тобой. Я показала бы тебе наш сад.
— Правда? — Джо сел на корточки точь-в-точь как Марша.
— Да. — Она улыбнулась ему. — А теперь почему бы тебе не пойти со мной вниз, на кухню? Хочу проверить, нет ли там чего-нибудь вкусного. Ты сегодня ел что-нибудь?
— Нет, — ответил он, спрыгивая с постели. — Хочу есть!
— Думаю, что и папа твой проголодался, — сказала она.
— Да, — признался Дункан. Хотя, по правде говоря, он желал скорее ее тела, нежели телесной пищи.
Марша протянула руку, и Джо взял ее без колебаний.
— Идемте, — велела она, оглядываясь через плечо на Дункана. Вид у нее был просто сияющий.
Он позволил себе скупо улыбнуться в ответ. Хорошо, что она здесь!
— Очень скоро мне придется уйти, — сказала Марша Джо, когда они спускались вниз. — Я буду думать о тебе, пока мы не встретимся снова, а это случится, и очень скоро.
— Ладно, — сказал Джо.
В целом Джо вел себя спокойно. Он смирился.
Впервые за долгое время Дункан почувствовал в душе мир и покой. Кто-то пришел ему на помощь. Разделил его заботы. И кажется, радости тоже — судя по тому, как переглядывались Джо с Маршей.
Кто знает, долго ли это продлится?
Глава 22
Беспокойство из-за Финна стало постоянным спутником Дункана, хотя он редко это признавал. Какой в том смысл, если в его жизни есть свои радости? И это Джо, разумеется.
Но были и другие яркие пятна: добрые друзья, которые заходили, чтобы поздороваться; музыка — его песня «Поцелуев цвет» быстро распространялась по Лондону; слуги и их любовь к «Приключениям Гулливера», а также страсть к урокам игры на фортепиано — у всех, кроме Уоррена, разумеется, который начинал делать успехи в шахматах.
А еще была Марша. За четыре дня он ее ни разу не видел.
Но она не забыла про Джо. Каждый день присылала ему книгу, или игрушку, или сладости. К подарку обязательно прилагалось письмецо, обычно с рассказами об их старой овчарке по имени Тигр, которая жила в их ирландском поместье и ничего так не любила, как дремать перед камином и видеть сны о днях своей собачьей молодости. Письма Марши были полны описаний щенячьих эскапад, что остались в далеком прошлом бедного Тигра.