По воле Посейдона
Шрифт:
— Давайте назначим впередсмотрящего. — Менедем указал на догола раздетого моряка, все облачение которого состояло из пояса с ножом в ножнах. — Аристид, ты отстоишь первую вахту. Ты уже ходил со мной в море раньше, и я знаю, что у тебя зоркие глаза. Только учти — берегись павлинов.
— Слушаю, капитан! — Аристид поспешил на бак.
Павлин попытался клюнуть его, но матрос проскочил мимо клетки, взялся за форштевень и помахал Менедему.
— Отдать швартовы, — скомандовал капитан.
В ответ на его короткий
Повернувшись к Диоклею чуть ли не с поклоном, Менедем спросил:
— Твои колотушка и бронзовый квадрат при тебе?
— Я без них никуда, — ответил келевст. — Если бы я кричал весь день, задавая темп гребли, я бы быстро осип.
Он нагнулся и поднял маленькую колотушку и бронзовый квадрат — квадрат этот болтался на цепочке, чтобы при ударе получался лучший звук.
Гребцы с суровыми лицами заняли места на веслах.
Диоклей склонил голову перед Менедемом.
— Отдай команду, шкипер, когда будешь готов.
— Я уже несколько месяцев готов, — ответил тот. — А теперь готово и судно. Вперед!
Келевст ударил колотушкой в бронзу. Гребцы сделали первый взмах веслами. Сегодня, когда «Афродита» покидала гавань, Менедем посадил на весла всех без исключения людей — в том числе чтобы покрасоваться.
Причал стал поворачиваться.
Нет, это начала двигаться «Афродита». Диоклей снова ударил колотушкой. Еще один взмах веслами. И еще один.
— Риппапай! — выкрикнул келевст, задавая ритм гребли. Он не ограничивался одними только ударами.
— Риппапай! — отозвались моряки: старый речитатив афинского флота, которым теперь пользовались гребцы на эллинских галерах по всему Внутреннему морю. — Риппапай! Риппапай!
— Похоже, они давно уже не держали весел, — заметил Соклей.
— Да, и порядком заржавели, не так ли? — согласился Менедем.
Не успел он это сказать, как два гребца по левому борту чуть не сцепились веслами, а гребец правого борта, отведя весло для нового взмаха, зарылся лопастью в воду.
— Никасий, если ты собираешься поймать краба, в следующий раз лови более умело, чтобы можно было его приготовить!
— Прости, шкипер, — отозвался гребец, на мгновение прервав речитатив.
Донг! Донг!
Менедем знал, что некоторое время спустя он перестанет обращать внимание на удары колотушки в бронзовый квадрат. Но в начале путешествия ему приходилось заново привыкать к этим звукам.
Крачка нырнула в воду Великой гавани Родоса меньше чем в полете стрелы от «Афродиты» и вынырнула с зажатой в клюве рыбой. За ней погналась вопящая чайка, но первая птица ускользнула со своей добычей.
Когда «Афродита» поравнялась с узким входом в гавань между двумя молами, защищавшими ее в шторм, туда как раз входил парусник. Менедем потянул за рукояти рулевых
— Откуда вы? — окликнул его Менедем через разделявший суда плетр голубой воды.
— Из Пафоса, с Кипра, — ответил капитан парусника. — Везу медь, оливковое масло и резные кедровые доски. А вы куда держите путь?
— Мы собираемся плыть в Италию, с папирусом и чернилами, а еще с грузом благовоний и пурпурной краски… И с павлинами, — очень гордо ответил Менедем.
— С павлинами?! — изумился его собеседник. — Удачи, друг. Павлины — птицы красивые, спору нет, но я их видел… До чего же злые. По правде говоря, на своем корабле я бы их не потерпел!
— Да ну тебя к воронам, — ответил Менедем, но не настолько громко, чтобы его услышал капитан с крутобокого судна. Он повернулся к Соклею. — Много он в этом понимает!
Всего лишь около трех плетров отделяли два мола друг от друга. Между ними воды Великой гавани были гладкими, как стекло. Как только «Афродита» без помех вышла в Эгейское море, ее курс слегка изменился благодаря легкой зыби.
Диоклей улыбнулся.
— Ну, гребцы, может, и заржавели немного за зиму, — сказал он, не переставая ударять колотушкой по бронзовому квадрату, — но ты, шкипер, прекрасно помнишь, как выправить курс судна, когда оно начинает чуток покачиваться и подпрыгивать.
— Это точно, — ответил Менедем, который проделал все необходимое совершенно машинально.
Он почесал подбородок, потом бросил веселый взгляд на Соклея: борода двоюродного брата, наверное, очень помогала ему в тех случаях, когда требовалось погрузиться в размышления.
— Я оставлю на веслах всех гребцов, пока мы не обогнем мыс. А потом, если ветер продержится, поднимем парус и дадим поработать ветру.
Келевст кивнул.
— Это было бы неплохо.
Диоклей помедлил, потом спросил:
— Но все-таки ты хочешь хорошенько помуштровать гребцов в пути, так? Если нам придется драться, тренировка лишней не будет. Она никогда не бывает лишней.
— Конечно, — кинул Менедем. — Это само собой. Но давай дадим себе пару деньков, чтобы стряхнуть паутину с ушей и втереть масло в свежие волдыри. У нас еще будет время попрактиковаться и в гребле на скорость, и в использовании тарана — поверь мне, будет.
— Годится, — ответил начальник гребцов. — Я просто хотел удостовериться, шкипер, что именно это у тебя на уме. Думаю, у нас будет очень неплохая команда, как только мы притремся друг к другу. Многие наши гребцы работали раньше на триерах или даже сидели по четыре или пять человек на весле. А поверь мне: нет лучше тех гребцов, что послужили в военном флоте.