Шрифт:
#поволесудьбы1
Он бежал, бежал уже не один час. Кирзачи методично выбивали пыль с пересохшей потрескавшейся от нехватки влаги, заброшенной дороги. Раньше по ней вывозили лес, внезапно разбогатевшие, пользуясь неожиданно свалившемуся на голову богатству, распроданному государством за гроши, сорвавшим вето собственности на владение всеми богатствами народа – природные ресурсы, выдумавшим далёкое от понимания простого советского гражданина слово приватизация – не чистые на руку дельцы. По обе стороны от дороги находилось заброшенное колхозное поле, на котором стеной стояли непролазные заросли полыни. Пот, стекая по грязному лбу, заливал глаза, разъедая слизистую, легкие разрывало от нехватки воздуха, насквозь пропитанная потом афганка покрылась соляными разводами, штык-нож, подвернутый за ремень давил на поясницу, автомат больно бил по спине ствольной коробкой, Макс перехватил его в руку, взявшись за поцарапанное деревянное цевье видавшего виды АК-47. Ему хотелось просто завалиться мешком в начинающую сохнуть полынь и самоустраниться от созданной им самим действительности, перечеркнувшей все планы и мечты начинающего жить юноши, в которую он сам сознательно и попал. Подсумок с 5 магазинами патронов, безбожно бил по бедру и казалось, что увеличился в весе на десятки килограмм. Пот стекал ручейком по позвоночнику, жар разгорячённого тела потоками выбрасывало из-под расстёгнутого на две пуговицы кителя. Понимая, что по дороге бежать, а также ломиться по полю равносильно самоубийству, он выбрал вариант двигаться до леса, который зубами
Адреналин потихоньку начинал отступать и на его место начинала наваливаться усталость и осознание содеянного. Лес приближался огромным, черным спасительным пятном, еще рывок, беги боец – подбадривал себя солдат, беги, прорвемся. Разрывая руки и лицо, он ворвался в прохладу леса, через кусты элеутерококка, разрывая в кровь руки и лицо. Шипы дикого, чёртового куста, нещадно пробили штаны формы, иголки впивались в тело, но боли боец не чувствовал, он бежал, зная, что за ним уже в любом случае выдвинулись, и чувство опасности только придавало ему сил. Рельеф сменился, двигаться приходилось с огромным усилием, проламываясь через кустарники. Сапоги путались в начинавшей увядать траве, и Максим перешел на быстрый шаг, намечая себе ориентир на стоявший в дали огромный раскидистый кедр. Лес сменился на хвойный, подошва сапог мягко тонула в опавших прошлогодних иголках, вокруг витал приятный чистый запах хвойного леса и грибов, Макс жадно вдыхал воздух, рискуя разорвать себе легкие, очень сильно хотелось пить. Автомат тянул вниз, магазины, которые он кинул в боковые карманы штанов, казалось, еще немного и протрут кожу на внешних сторонах бедер. Он остановился, перенося тяжесть тела, обнял сосну, вдыхая запах смолы, давшего опору и поддержку, дерева. Захлёбываясь, жадно дыша, он начал осматриваться по сторонам пытаясь понять, куда же дальше держать путь. Пульс молотком стучал прямиком в мозг, перед глазами причудливыми формами расходились цветные круги, сознание намекало, что сейчас покинет тело, оставив бойца один на один с окружающей, трагической, незавидной участью, автором которой он сам и являлся. Максим развернулся спиной к так, кстати, давшему ему опору, стволу дерева, и медленно сполз вниз на мягкое покрывало из сосновых иголок и шишек. Стянув с ног сапоги, он начал методично перематывать портянки. Осматривая стопы ног, которые от длительного бега стали похожи цветом на клешни вареного рака, он вспомнил слова старшины роты, усатого, здорового, с постоянно бардовым, добродушным лицом, добрыми, человечными, голубыми, как небо глазами, сибиряка с пудовыми молотами-кулачищами, что заменил им батю, в самые первые дни службы, прапорщика Коваленко: – И запомните уёбки, портянки – это великое изобретение человека, они вам помогут держать ноги здоровыми, чистыми и сухими, даже если вдруг, вы умудритесь намочить ноги, нужно лишь, перемотать их другой стороной – это поможет вам, качественно и с комфортом выполнять поставленные перед вами задачи. Да, хороший Вы человечище, прапорщик Коваленко, грустно улыбнулся про себя Максим, увидимся ли еще когда ни – будь? Ноги целые, мозолей нет- не без удовольствия заметил он. В носках, конечно, после такого марш-броска, ступни ноги минимум бы пришли в негодность на первом пройденном километре, слава богу, что старшина выдрючил их по-свойски, научил правильно мотать это «великое изобретение». Макс на автомате выдергивал шипы-занозы, впившиеся от кустов так называемого сибирского женьшеня с рук, штанов, шеи. Устранив беспокоящие тело иголки, он с огромной неохотой, кряхтя, поднялся на ноги, посмотрел вверх на горящие от полуденного света, величественные макушки сосен.
Сколько прошло времени? – Судя по солнцу, сейчас, наверное, около 12 дня, трагедия случилась в районе 4 утра, так ..8 часов примерно прошло с того момента, в любом случае поиски идут в полную силу, уже, наверное, привлекли милицию. Он погрузился в мрачные мысли – бедный отец, как ты воспримешь эту информацию? Мама, мамочка, мамуля, эх… что же я натворил? От накативших мыслей о родных, на глазах начали наворачиваться слезы. Так стоп! Не время сопли распускать, Максим бодро встал, вытряхнул тревожные мысли с головы, выпрямился, начал поправлять и осматривать амуницию. Да патронов, конечно, я взял многовато, горестно улыбнулся он, Рэмбо, еб твою мать! Восемь магазинов, охренеть, с кем воевать собрался, дурачок? Тебе же нужен всего один патрон, чтобы с твоей бестолковки выбить остатки серого вещества. В кого стрелять собрался дебил? Да уж, положение никому не позавидуешь, мрачные мысли вновь липкой, тягучей грязью начали заполнять голову, еще чуток, и ты начнешь сходить с ума, и исполнишь себя под этой сосенкой. Макс представил картину – лежащее его навзничь тело, пустые бездонные глаза смотрящие в безразличное небо, наполовину развороченный затылок от пулевого ранения , и лежит он такой холодный, в живописном сосновом бору, загадив частями мозга и кусками черепа, давшую опору сосну, и по раскиданным ошметкам окровавленной плоти снуют туда-сюда трудяги муравьи, картина маслом, брр… жуткое зрелище, не, к такому концу он не готов однозначно! Хотя около 8 часов назад, он и наблюдал подобную картину, но каких-либо душевных мук, не говоря уже о чувстве вины за содеянное, так живописно и полно описанных классиком Достоевским, он не чувствовал. Одно тяготило, как же он теперь будет смотреть в глаза родителям, да и увидит ли их вообще ….
Отряхнувшись снова от мрачных мыслей, Максим начал прислушиваться к звукам окружающей его тайги. Тишину нарушало редкое чирикание каких-то птичек, жужжание насекомых, никаких признаков человека рядом, это давало надежду. Неужели они все силы бросили в то направление, куда я бросил свою каску? Сколько у меня еще есть времени? Да не, ну просто не может быть, однозначно идут, по любому идут…
Подъем, бля! – Нужно бежать. – Куда? – Да похрен куда. Прямо в тайгу, в тайгу напролом подальше от сюда, настолько, сколько хватит сил, потом уже решим, что дальше делать. Мысли стремительно меняли направление и грозили взорвать мозг. Макс собрался из последних сил, на выдохе бросил тело вперед, выбрал направление, и пошатываясь начал двигаться в сторону виднеющегося впереди распадка между тысячелетних сопок.
Рельеф и растительность менялись стремительно, подавляющее большинство деревьев стали лиственной породы ввиду чего, покрывало из мягких иголок сменило покрывало из листьев и торчащих из земли острых как бритва, кусков камней и скальника.
Сколько я иду? Ну, часов так, двенадцать. Впереди запахло свежестью, и Макс почувствовал приближение воды, впереди еле слышно журчал ручеек или речка. Так все, теперь самое главное вода, все бляха-муха пить. Макс как собака ищейка учуявшая цель, двинулся в сторону водоема, в сторону, виднеющегося просвета среди молодых, крепких стволов дуба.
#поволесудьбы2
Апрель 1995 год
Макс блаженно потянулся на кровати, сильно вытянув руки и ноги в стороны, и непроизвольно крякнул от накатившего блаженства, крепко зажмурив глаза от пробивавшегося через щель в плотных черных, тяжелых шторах, яркого, весеннего, радостного лучика солнца. В свете луча веселым танцем играли пылинки, на кухне весело и звонко мама что-то рассказывала отцу. Раздался звонок в дверь. – Блин, я и забыл совсем, что Саня подтянется – мельком пробежала мысль. Он с огромным усилием вылез с вкусно пахнущего, теплого одеяла, накинул растянутую черную футболку, и такого же цвета эластичную трикушку с тремя белыми полосками по швам – аля Адидас, и двинулся к дверям встречать своего
– Выходи курнем, многозначительно хлопнув по карману штанов, и заговорщицки указав головой на пролет соседнего этажа, прошептал Александр, но увидев скривленную физиономию друга, сразу же задал вопрос – батя дома? – Да не Санёк, давай попозже, я только шары продрал, не жрал, не срал, – с улыбкой ответил Максим. Заходи, попьем чайку, да выдвинемся, да, кстати, ты сростил, о чем вчера говорили? – вопросительно посмотрел на товарища Макс. – Да, конечно, братишка, все ровно, я все оттащил в гараж – ответил улыбнувшись Саша. Вчера немного раскулачили китов, со значимостью в голосе сказал Саша, так что поляна будет огонь, и он поднял вверх большой палец правой руки.
Перестройка в стране, начавшаяся весной 1985 года, в конечном итоге привела к крушению КПСС и как следствие, к разрушению Советского Союза. Молодежь, потерявшая ценности и устои, которые столько лет впитывались с самого рождения в маленький мозг ребенка, а так же вкладывались в умы на протяжении всей жизни сознательного советского гражданина, рассыпались и разлетелись как пепел с очага потухшего костра. Те, кто более-менее умел держать удар, и те, кто мог нанести этот удар, сбивались в стайки, а потом в стаи бандитских группировок. Многочисленные, открывшиеся школы различных восточных единоборств, как стахановское производство плодило новое поколение отмороженных молодцев, выбивало из одурманенных мозгов, остатки морали и чести, и за частую отсутствие мастерства, этих самых единоборств с лихвой компенсировало внушение одной только морали, – Кто сильнее, тот и прав! Не можешь найти – отбери! И это стадо молодых пацанов, одетых как инкубаторские выпускники-цыплята, в одинаковые спортивные костюмы, кроссовки, с одинаково выбритыми головами, надменным взглядом, в котором напрочь отсутствовал интеллект, поверившие в собственные силы, входило в ряды, занимая место погибших или покалеченных бойцов, от пули ментов, или же в результате бандитских разборок. Ребята постарше, кто умел думать и организовывать, занимали руководящие ячейки, руководили жёстко и требовательно, и за допущенные огрехи при выполнении тех или иных задач, наказывали очень жестоко, без капли жалости и сострадания. Криминальные группировки постоянно расширяли сферу своего влияния, конкурируя между собой, а конкурентов убирали с дороги очень просто, банально лишая жизни, либо умело подставляя, от чего последнему приходилось найти свой конец в туго затянутой петле на шее, или же прострелив себе висок.
Саня был обычным рядовым быком, криминальной группировки, контролирующей в городе рынок. Все средства, вырученные за так называемую «крышу» с напуганных, безвольных и безграмотных торговцев, армию которых пополнили трудяги с закрывшихся и обанкротившихся предприятий города, стекались к криминальному авторитету, носящему красноречивое, погоняло «Топор».
В миру Топорков Антон Владимирович, бывший тренер по самбо, в секции которой, с девяти лет оттачивал мастерство Саша. Мастер спорта по боевому самбо и рукопашному бою, здоровенный, более центнера веса, с огромными булавами-кулаками, жилистыми накачанными мышцами, грубыми, волевыми чертами лица, сломанным носом и массивным подбородком, он уверенно шел призёром практически на всех соревнованиях своего профиля, ему пророчили большое спортивное будущее. В январе 1980 года, в составе 40- й советской армии, Антон прибыл в Демократическую республику Афганистан, в качестве добровольца, а уже в апреле 1981 года, подорвавшись на противопехотной мине, был комиссован из вооруженных сил СССР, инвалидом без трех пальцев левой руки, развороченной стопой правой ноги, и контузией, которая периодически проявлялась сильнейшими головными болями, и частичной слепотой левого глаза. Пробыв в госпитале семь с половиной месяцев, Топорков вышел никому не нужный, с покалеченной и разбитой судьбой. Мысли о спортивной карьере улетучились, оставив озлобленного бывшего воина – интернационалиста, наблюдать как недавно сильная, огромная страна катится вниз, теряя свое богатство, сплоченность, и независимость. Антон не стал алкоголиком или наркоманом, как подавляющее большинство его коллег по оружию, попавших в подобную ситуацию. Три года Антон Владимирович безуспешно пытался найти работу, но кому нужен инвалид с проблемной психикой? Имея подвязки и знакомства в спорткомитете СССР, где его еще помнили по старым подвигам на ниве спорта, он получил возможность работать тренером, в городском спортивном зале, и ему не смотря на травму головы, доверили воспитывать желторотых юнцов, пожелавших закалить свой характер и дух. Сильный характер был необходим в то непростое время, в котором сейчас находилась страна, которую раньше боялись во всем мире. Детишки, и уже вполне созревшие ребята текли к нему в зал, где проходили физическую и психологическую обработку, в результате которой оставались лишь крепкие, матёрые волки, имеющие силы и желание идти дальше. В феврале 1991 года руководство, а именно комитет по физической культуре и спорту администрации города решил, что спорт в создавшейся неблагоприятной обстановке, не первостепенная задача, можно им пожертвовать ради достижения иных целей, более так сказать значимых и денежных. Практически все помещения спортзала были сданы в аренду, а на стадионе, где некогда местная команда играла в футбол и хоккей (в зависимости от времени года) теперь была платная автостоянка. На фоне собственного бессилия, Антон нырнул в стакан, а когда вынырнул, обнаружил себя на нарах местного КПЗ в качестве преступника, нанесшего телесные увечья в виде сломанного носа и надорванного уха, сыну одного из влиятельных руководителей, администрации города. Не смотря на всячески оказываемую ему помощь и поддержку друзьями, Топорков получил три года реального срока, который и отбыл в Дальневосточном лагере от звонка до звонка. В начале 1994 году выйдя на свободу, с чистой совестью и совершенно чистыми карманами, он подробно узнал о ваучерной афере, позволившей разобрать страну на болтики и винтики, без всякой опаски преследования. Его ровесники, сумевшие попасть в струю, неожиданно оказались сказочно богаты, а кто не сумел – сказочно беден, либо уже спокойненько разлагался на ставшем в два раза больше городском кладбище.
#поволесудьбы3
Спорт безусловно закалил его характер, а проведенные в неволе годы, научили его мозг чётко реагировать в нестандартных ситуациях и выбирать единственно правильные решения не зависимо от постоянно меняющихся вводных, подкидываемых ему судьбой. Он по жизни был лидером, и спустя пять месяцев, Антон стал правой рукой практически самого уважаемого в криминальном обществе города, отмороженного, авторитета по прозвищу Перс. Спустя еще два месяца, Перса и его семью, жену и двоих детишек малолеток, мальчика и девочку зверски расстреляли в загородном доме, а дом подожгли. Естественно, преступников, совершивших такую жуткую, нечеловечную казнь по горячим следам найти не удалось, и дело благополучно ушло в разряд висяков. Топор по праву занял место Перса, с единогласного одобрения вышестоящих криминальных фигур.