По воле судьбы
Шрифт:
Помпей, сидя, выпрямился и выпятил грудь. Кожаная кираса его затрещала.
— Послушайте все вы, — сказал он с похвальной сдержанностью. — Тут командую я! И я буду и впредь поступать так, как сочту нужным. Пока мои разведчики мне не доложат, что и где сейчас делает Цезарь, я буду выжидать. Если ты прав, Лабиен, тогда нет проблем. Мы пойдем в Пицен и покончим с Цезарем. Но самое важное сейчас — уберечь Италию от разрухи. Я поклялся не вести боевых действий на ее территории, если нынешняя война примет размеры прошлой. Страна оправлялась после нее на двадцать лет. Я ничего подобного
— Покинуть Италию? — взвизгнул Марк Марцелл.
— Да, как должен был бы сделать Карбон.
— Сулла разбил Карбона, — напомнил Катон.
— На италийской земле. В этом вся суть.
— Вся суть в том, — сказал Лабиен, — что ты сейчас мало чем отличаешься от Карбона. У тебя очень слабое войско, слишком сырое, чтобы иметь дело с армией ветеранов галльской войны.
— У меня в Капуе шестой и пятнадцатый, — сказал Помпей. — Подумай, Лабиен, можно ли их назвать слишком сырыми?
— Шестой и пятнадцатый служили у Цезаря.
— Но они очень им недовольны, — сказал Метелл Сципион. — Нам сообщил о том Аппий Клавдий.
«Они как дети, — удивленно подумал Лабиен. — Верят всем на слово, ничего не анализируют. Что случилось с Помпеем? Я служил с ним на Востоке, и он не был таким. Он кажется запуганным. Но кто его запугал? Цезарь или вот эта пестрая шайка?»
— Дорогой Сципион, — очень медленно и отчетливо произнес Лабиен. — Войска Цезаря просто не могут быть им не довольны! Мне наплевать, кто и что вам наговорил. Я с ним служил, я знаю. — Он повернулся к Помпею. — Магн, действуй не мешкая! Возьми пятнадцатый и шестой, возьми всех новобранцев. Ударь по Цезарю прямо сейчас! Если ты не решишься на это, к нему придет помощь. Я сказал, что в Италийской Галлии нет никаких легионов, но долго так продолжаться не может. Легаты Цезаря всецело ему преданы. И если надо, умрут за него.
— А как же ты, Лабиен? — спросил Гай Марцелл-старший.
Темная жирная кожа стала пурпурной. Лабиен помолчал, потом сказал с металлическим холодком:
— Что бы ты там ни думал, Марцелл, я предан лишь Риму. Цезарь действует как предатель. Я не хочу быть предателем. Ты сомневаешься в этом?
Куда все это могло завести, осталось неясным. Вошли двое — Луций Цезарь-младший и Луций Росций.
— Когда вы выехали от Цезаря? — нетерпеливо спросил Помпей.
— Четыре дня назад, — ответил Луций Цезарь-младший.
— За четыре дня, — сказал Лабиен, — любой офицер Цезаря может покрыть четыреста миль. А вы покрыли не более полутора сотен.
— Кто ты такой, чтобы нас упрекать? — ледяным тоном спросил Луций Цезарь.
— Я — Тит Лабиен, юноша. — Лабиен смерил молодого Луция Цезаря презрительным взглядом. — Твое лицо говорит мне, кто ты. А еще оно говорит, что своему родителю ты не опора.
— Хватит! — рявкнул Помпей, теряя терпение. — Говорите о главном!
— Цезарь вошел в Авксим, который приветствовал его очень радушно. Аттий Вар и его пять когорт отступили, но Цезарь послал следом за ними одну из своих
Воцарилось молчание, через какое-то время нарушенное Катоном.
— Одна центурия, — медленно произнес он. — Восемьдесят человек. Против двух тысяч.
— Дело в том, — с готовностью пояснил Луций Росций, — что солдаты Вара победить не могли. Они тряслись при одной мысли о схватке. Но как только Цезарь согласился взять их под начало, боевой дух к ним мгновенно вернулся. Поразительно, да?
— Нет, — криво улыбаясь, сказал Лабиен. — Это нормально.
Помпей сдержался и тут.
— Цезарь выдвинул нам условия?
— Да, — ответил молодой Луций Цезарь. Он глубоко вдохнул и скороговоркой отбарабанил: — Вот условия Цезаря, Гней Помпей. Первое: ты и Цезарь должны распустить свои армии. Второе: ты должен немедленно отбыть в Испанию. Третье: набранные за это время войска должны быть распущены. Четвертое: господство террора должно прекратиться. Пятое: должны быть проведены свободные выборы и возврат к конституционному правлению как Сената, так и народа. Шестое: ты и Цезарь должны встретиться, обсудить ваши разногласия и прийти к соглашению, скрепив его клятвой. Седьмое: при достижении соглашения Цезарь сам передаст свои провинции сменщику. И восьмое: Цезарь должен получить право лично участвовать в консульских выборах.
— Бред! — воскликнул Катон. — Он же не думает, что мы это примем! Ничего более абсурдного я никогда не слыхал!
— То же сказал и Цицерон, — кивнул молодой Луций Цезарь. — Совершенный абсурд.
— И где же это ты встретился с Цицероном? — с вкрадчивой мягкостью спросил Лабиен.
— На его вилле, недалеко от Минтурн.
— Минтурны? Странный, однако, ты выбрал маршрут!
— Нам нужно было помыться. Наше пребывание у Цезаря чересчур затянулось. От нас дурно пахло.
— И как это я сам не сообразил? — вяло спросил Лабиен. — От вас, значит, пахло. А от Цезаря пахло? Или от его офицеров?
— От Цезаря — нет. Но он моется ледяной водой!
— Правильно делает. Только так можно добиться, чтобы от тебя хорошо пахло в военную пору.
Помпей громко кашлянул.
— Прекратите. Ну что ж, теперь мы имеем его условия. Он предъявил их официально, какими бы абсурдными они ни были. Но я согласен с Катоном. Он не относится к ним серьезно, а просто тянет время.
Он крикнул:
— Вибуллий! Сестий!
Вошли два префекта: Луций Вибуллий Руф, инженер, и Сестий, кавалерист.
— Вибуллий, поезжай в Пицен, найди там Лентула Спинтера и Аттия Вара. Убеди их как можно скорее выступить против Цезаря. У него только две когорты, поэтому они смогут его побить — если им удастся объяснить это своим солдатам! От моего имени заставь их сделать это.
Вибуллий Руф отсалютовал и ушел.
— Сестий, ты едешь к Цезарю. Скажешь ему, что его условия неприемлемы, пока он не освободит незаконно занятые города и не вернется в Италийскую Галлию. Эти шаги с его стороны я приму как знак доброй воли. Подчеркни, что никакие соглашения невозможны, пока он опять не пересечет Рубикон.