По воле судьбы
Шрифт:
Перед ним стоял пожилой грузный мужчина со вторым подбородком и отвисшим животом. На боках вместо талии складки жира. Знаменитые голубые глаза потускнели и заплыли, нос, сломанный при падении с лошади около полугода назад, стал совсем уж приплюснутым. Только волосы оставались по-прежнему блестящими и густыми, но что раньше было в них золотом, теперь сделалось серебром.
За спиной кашлянул камердинер.
— Да? — спросил Помпей, вытирая глаза.
— Гней Помпей, к тебе посетитель. Тит Мунаций Планк Бурса.
— Подай мою тогу!
Планк Бурса ожидал в кабинете.
— Добрый
— Ты припозднился. Как все прошло?
Планк Бурса громко прокашлялся. Он не отличался красноречием.
— После сессии пирушки не было. Без консулов никто о ней не подумал. Поэтому я обедал у Клодия.
— Да, да, но сначала о главном, Бурса! Что было в Сенате?
— Лоллий предложил назначить тебя диктатором, но, когда с ним стали соглашаться, выступил с возражениями Бибул. Он хорошо говорил. После него выступил Лентул Спинтер, потом Луций Агенобарб. Заявил, что ты станешь диктатором только через их трупы. Потом поднялся Цицерон. Еще одна хорошая речь, но уже в твою пользу. Все стали склоняться к мнению Цицерона, однако Катон устроил обструкцию. Председательствовал Мессала Руф, и собрание было закрыто.
— Когда следующее заседание? — хмурясь, спросил Помпей.
— Завтра утром. Мессала Руф созывает его с намерением избрать интеррекса.
— Так-так. А что Клодий? Что ты узнал, обедая у него?
— Он собирается распределить вольноотпущенников по всем тридцати пяти римским трибам, как только его выберут претором, — сказал Бурса.
— Чтобы потом контролировать Рим через плебейских трибунов?
— Да.
— Кто еще был там? Как они реагировали?
— Курион возражал, причем очень резко. Марк Антоний говорил мало. И Децим Брут. И Помпей Руф.
— Ты хочешь сказать, что все, кроме Куриона, одобрили идею Клодия?
— О, вовсе нет. Все были за Куриона. Он просто высказался за всех. Назвал Клодия сумасшедшим.
— Подозревает ли Клодий, что ты работаешь на меня?
— Никто ни о чем не подозревает, Магн. Мне доверяют.
Помпей пожевал нижнюю губу.
— Хм… — Он глубоко вздохнул. — Тогда нам надо подумать, как повести дело так, чтобы тебя не раскусили и завтра. Ибо на завтрашней сессии ты не очень-то облегчишь Клодию жизнь.
Бурса остался невозмутимым.
— Что я должен сделать?
— Когда Мессала Руф начнет жеребьевку, ты наложишь вето на процедуру.
— Вето на назначение интеррекса? — тупо переспросил Бурса.
— Правильно. Вето на назначение интеррекса.
— Можно спросить почему?
Помпей усмехнулся.
— Можно. Но я не отвечу.
— Клодий придет в ярость. Ему нужны выборы.
— Даже если Милон выдвинет себя в консулы?
— Да, потому что он убежден, что Милона не изберут. Магн, он знает, что ты поддерживаешь Плавтия своим влиянием и деньгами. А Метелл Сципион, который мог бы поддержать Милона деньгами, потому что он так связан с Бибулом и Катоном, сам баллотируется и тратит свои деньги на собственную кандидатуру. Клодий уверен, что Плавтий пройдет в младшие консулы. А старшим консулом станет Метелл Сципион.
— Тогда после
— О, умно! — с неожиданным оживлением воскликнул Бурса. Немного подумав, он кивнул. — Клодий в это поверит.
— Ну и отлично! — весело бросил Помпей.
В дверь постучали, и он встал. Планк Бурса тоже поднялся. Вошел секретарь.
— Гней Помпей, срочное письмо, — пояснил он, поклонившись.
Помпей взял письмо, прикрывая рукой печать, и вновь вернулся к столу.
Бурса осторожно прочистил горло.
— Да? — спросил Помпей, поднимая глаза.
— Я… гм… несколько поиздержался…
— После завтрашней сессии мы это уладим.
Удовлетворенный Планк Бурса выскользнул из кабинета, а Помпей, сломав печать, погрузился в чтение письма Цезаря. Оно было коротким.
Пишу из Аквилеи, решив проблемы в Иллирии и собираясь на запад. В Италийской Галлии задержусь. Накопилось много дел в местных судах. Неудивительно, ведь я зимовал по ту сторону Альп. Но хватит болтать. Я знаю, что ты очень занят.
Магн, мои информаторы в Риме уверяют, что наш старый друг Публий Клодий, став претором, намерен распределить вольноотпущенников по всем тридцати пяти римским трибам. Если это случится, Рим пребудет под Клодием до конца его дней. Ни ты, ни я и никто другой, от Катона до Цицерона, не сможет противостоять ему. Да и ничто не сможет. Кроме, разве что, революции.
И она в этом случае действительно вспыхнет. Клодий будет побежден и казнен, а вольноотпущенникам укажут на место. Однако не думаю, что тебе и Риму нужна вся эта грызня. Намного проще не пускать Клодия в преторы вообще.
Не мне говорить тебе, что нужно делать. Но будь уверен, что я, как и все римляне, категорически не хочу видеть Клодия претором.
С наилучшими пожеланиями.
Весьма довольный Помпей отправился спать.
Следующее утро принесло новость, что Планк Бурса в точности выполнил то, что ему было приказано. Когда Мессала Руф попытался жребием определить, кому из префектов декурий надлежит сделаться первым из интеррексов, он наложил на его действия вето. Вся Палата взревела от ярости. Клодий с Милоном просто взбесились, но Бурса был неколебим.
Красный от гнева Катон кричал:
— Мы просто обязаны это сделать! Когда к новому году консулы еще не избраны, Палата должна на пять дней назначить одного из патрициев интеррексом. Потом, на другие пять дней, его сменит второй интеррекс, задача которого — организовать выборы новых магистратов. К чему идет Рим, когда любой идиот, проскочивший в трибуны от плебса, может остановить такой важный процесс?
— Правильно, правильно! — крикнул под гром аплодисментов Бибул.
Но Планк Бурса стоял на своем и вето не отозвал.
— Почему? — после собрания строго спросил его Клодий.
Бурса напустил на себя таинственный вид, озираясь для пущей важности.
— Я только что узнал, что Помпей Магн поддерживает Милона, — прошептал он.
Это успокоило Публия Клодия, но Милон, хорошо знавший, кто его поддерживает, а кто нет, отправился на Марсово поле, где задал тот же вопрос.