По волнам моей памяти (Книга об отце)

Бирюшов Леонид Григорьевич

И вот он – момент истины. Я, беспрерывно следил за охранением, и как только момент настал, я, схватив Фёдора за руку, приказал ему шёпотом: - Пошли! Делай как я!
– где только силы взялись, мне показалось, что я выдернул Фёдора из колонны. Пробежав пять - шесть шагов по направлению к беженцам, мы сняли штаны и сели под кукурузным снопом спиной к колонне, делая вид, что присели по нужде и вроде уже давно. Этот миг конвоиры проморгали, повезло. Так как мы были одеты в гражданскую одежду, то от беженцев не отличались и особого внимания немцев не привлекли. Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках как молотком по наковальне, а мы с Федей сидели на корточках и старались делать безразличный вид, что мол, мы из числа беженцев, и к пленным никакого отношения не имеем. В общем, наш фокус удался. Наши ребята, увидев, что мы бежали, тоже метнулись врассыпную. И фашисты, выполняя свои обязанности, начали стрелять по неубранной кукурузе, между рядами которой

бежали пленные. Беженцы тоже присели, что бы их случайно не зацепило. Шесть суток мы почти ничего не ели и не пили, и откуда он взялся этот понос. От сильного волнения нас натурально пронесло, и в прямом и переносном смысле. А немцы шли, и весело смеялись над нами,- Руссиш швайн! Руссиш швайн!
– и показывая пальцем у виска, свистели. Потом поворачивались к нам спиной и ладонью похлопывали себя по заду, издавая губами характерные звуки, - Пр-р-р. Мы так и сидели, повернувшись голыми задницами к колонне, пока она не прошла. Стыдно не было абсолютно, все мысли были только о своём спасении. А что там дальше случилось с ребятами? Особенно переживать было некогда. Надо было думать о дальнейшей своей судьбе. Кому то повезло, и он бежал, кому то нет, и он остался лежать в кукурузе. Мне с братом повезло, мы сидели вдвоём, одни, возле снопа, обделанные, но живые, и на душе была неописуемая радость, мы смеялись сквозь слёзы. Слёзы счастья. Когда хвост колонны, исчез из поля зрения, мы вытерлись сухой кукурузной листвой и еле - еле поднялись на ноги, так как сидели наверно целый час, а может больше, и ноги затекли. Немного размявшись, мы двинулись в путь, смешавшись с беженцами. Только теперь мы шли на восток, домой.

Впереди и позади нас, шли беженцы небольшими группами, семьями и одинокие. Мы присоединились к ним, и всё время оглядывались, нет ли погони? А вдруг немцы раскусили нашу хитрость? Мы всё ещё не могли поверить в совершённый удачный побег. Порой казалось всё кошмарным сном, будто всё произошедшее случилось не с нами. Теперь казалось: - побег – это так просто, отойди от колонны на два – три шага и ты уже свободен. Но есть одна сложность: - эти шаги пройти не просто.

Некоторое время спустя мы заметили одинокого мужчину, быстро идущего следом и догоняющего нас. Когда он поравнялся с нами, то заговорил: - Ребята, вы тоже из колонны? Вы слишком заметно отличаетесь от беженцев, вам нужно сменить одежду. А заодно и мне надо маскарад сменить. Так что помогите, чем сможете из одежды.

Он был одет в танкистский комбинезон, многодневная щетина на лице, вид уставший, видимо тоже бежал из колонны, как и мы. В нём чувствовалась какая – то внутренняя сила, стержень что – ли, и выправка офицера, что скрыть очень не просто. Хотя мы были одеты в гражданские костюмы, и на военных не очень были похожи, его предложение приняли. Чтобы и он не отличался от беженцев, мы отдали ему Федины брюки и мой пиджак, а он нам свой комбинезон который мы разделили на две части. Фёдору досталась штаны, а мне куртка. Таким образом, все трое стали похожи на нищих голодранцев, и это нас устраивало. Переодевшись, наш танкист быстрым шагом ушёл вперёд. А мы, поплелись по дороге, всё ещё изредка оглядываясь. А когда слышался рокот моторов сзади, мы, на всякий случай, сходили с дороги и укрывались в зарослях. По дороге проезжала колонна немецких мотоциклистов, грузовиков и бронетранспортёров. А мы тогда шли возле дороги, по кустам, по посадкам, перебегая открытые пространства, короче, опасались, береглись.

Так мы прошагали остаток дня. Подошли к речке Хорол, перешли по небольшому деревянному мосту на другой берег, и решили остановиться на ночлег. Поели терпкой ягоды, попили из речки воды, пили долго, с удовольствием, как бы впрок. Наломали камышового тростника, соорудили постель в терновнике и уснули детским, безмятежным сном. Пришлось укрываться с головой, очень уж допекали комары, огромные, злые и кровожадные. Но всё равно это были пустяки, по сравнению с шестидневным пленом. Главное – мы были свободными

Редкая встреча. Григорий с сыновьями Вадимом (слева) и Леонидом

Сэрэда Мотря.

Только рассвело, мы нарвали в карманы ягод, напились воды, и двинулись дальше. Шли целый день. Пересекли ещё одну речку, под названием Псел, раздевшись догола, сложили одежду в небольшой свёрток, и, держа его в одной руке над головой, переплыли реку. Вспомнили фильм «Чапаев», который смотрели десятки раз. Как он раненный в руку переплывал реку Урал, и как мы, грёб одной рукой. Заночевали в зарослях на берегу. Только к вечеру другого

дня мы пришли в небольшую деревушку. Пробрались к одной из хат, стоящей отдельно от других, на краю села. До ближайшей соседской хаты было метров двести, а недалеко виднелась водонапорная башня. Подползли к краю огорода, где работала по хозяйству женщина. У неё в руках была лопата, по всей видимости, она убирала урожай картошки. Фёдор шёпотом говорит: - Давай позовем её, только как? Мы же в Полтавской области, значит надо на украинском языке звать.- Тітко, тітонько, допоможи! [4] – Звали женщину в два голоса я и Федька.

4

Тётка, тётенька, помоги!

– Тітко, тітонько, допоможи! – Женщина, услышав зов, прекратила копать и подошла к краю огорода. Когда она рассмотрела нас, то проговорила:

– Боже ж мій, хлопці, та як же ви так? Ви, мабуть, голодні? Ходімо до хаті! [5]

Картина была ужасной. Два, грязных, с недельной щетиной оборванных парня, еле держались на ногах, и просили о помощи.

 Мы перебрались через межу огорода, в виде длинной канавы, и, пригнув голову, оглядываясь по сторонам, словно прячась от невидимых преследователей, пошли за женщиной до хаты.

5

Боже ж мой, хлопцы, да как же вы так? Вы, наверное, голодные? Пойдемте в дом!

Это была обыкновенная, украинская, деревенская хата крытая соломой, с выбеленными стенами с любовью расписанными петушками и цветочками, выкрашенными окнами и дощатым крыльцом. Посреди большой комнаты стояла русская печь с лежанкой, так же красочно расписанная, а возле стен по периметру стояли лавочки и топчаны.

Когда мы вошли в хату, женщина представилась:

– Мене звуть Мотря Середа.

– А вы мабуть втікачі з колонни? Сiляне казали, що кілька днів назад біля Пірятіна багато хлопців повтікало з колонни. Багато й повбивали. [6]

6

– Меня зовут Мотря Сэрэда.

– А вы, наверное, беглецы из колонны? Селяне говорили, что несколько дней назад возле Пирятина много парней посбегало из колонны. Много и поубивали.

Скрывать очевидное мы не стали, и подтвердили её догадку.

Мотря – женщина лет сорока, (позже выяснилось, что ей двадцать шесть), худенькая, симпатичная, имела троих детей. Была одета в длинную юбку, спереди фартук, кофточку – вышиванку, на голове ситцевый платочек, под которым виднелась, чёрная как смоль толстая коса, карие очи под чёрными дугами бровей. Типично - украинская дивчина.

Помыв руки и умывшись, мы были гостеприимно усажены за большой стол. Хлеб, сало, картошка в мундире и лук, стали нашим лакомством за шесть дней. И плюс ко всему, хозяйка побаловала нас домашним, хлебным квасом. Всё это было съедено с огромным удовольствием. Даже приостанавливались для передышки. Дети тоже сидели за столом и с интересом разглядывали голодных пришельцев и так же уплетали нехитрую но вкусную еду.

Проговорив какое - то время при свете светильника сделанного из растительного масла и фитиля, отправились спать. В целях безопасности, на сеновал. Запах сена и ещё теплая ночь провалили в глубокий, но чуткий сон. Всё равно какая-то часть мозга постоянно была начеку. Где - то в селе залает собака, где - то прокричит ночная птица, и эти звуки настораживали, сон был беспокойный.

На следующий день мы старались не выходить из сарая. Когда Мотря приносила еду, её сопровождали детки, и с интересом рассматривали незнакомцев. Фёдор делал им из дерева нехитрые игрушки. Вырезал ножом всевозможные фигурки кукол, свистки. Он был на все руки мастер. Так прошёл целый день, ели и отсыпались, играли с детьми. На другой день Федя отремонтировал детскую и Мотрину обувь, где прошил, где прибил гвоздиками, короче, навёл марафет. И вдобавок почистил всю обувь гуталином, найденным в сарае – остался от Мотриного мужа, который воевал в Красной армии.

Ночь прошла тихо, утром хозяйка сходила в село узнать новости про беглых, оказалось, всё тихо, беспокоиться нет причин. Мы не хотели объедать хозяйку и детей, и поэтому как могли, суетились по хозяйству. Работали рано утром или поздно вечером, а днём отсыпались. Убрали буряк, картофель. Помогли убрать подсолнечник и набить семечек, которые ссыпали в мешки, и складывали в хате, на лежанку русской печи. С краю положили четыре мешка, а остальные семечки просто насыпали за них, так сэкономили несколько пустых мешков, так необходимых в хозяйстве. На это ушло несколько дней. За эти дни, проведенные вынужденно в гостях у Сэрэды Мотри, мы отдохнули, отъелись и совсем забыли, что идёт война.