По заданию преступного синдиката

Лебрэн Мишель

Боб в отчаянии смял лежавшую в ногах кровати газету с крупным кричащим заголовком: «Уцелевшая после покушения во время празднества Марди гра: Я никогда не забуду лица убийцы!!!» Замешательство было почти осязаемым. Кристина обеспокоенно спросила:

— В чем дело, Боб? Вы не хотите? Вы знаете что-то? — Она поднесла свои руки к лицу и закричала: — Я обезображена?

Он неловко попытался ее успокоить, но только подлил масла в огонь.

— Не волнуйтесь, дорогая. Я позову мисс Симмонс...

— Не шевелитесь. Я хочу знать.

Ее

пальцы нащупывали пластиковые застежки, которые поддерживали повязку. Боб попытался отвести ее руки, но она так резко дернулась, что он отказался от этой мысли и поспешил снять трубку телефона.

— Мисс Симмонс, быстрее, она сейчас снимет повязку.

Бинты упали. Под ними на каждом глазу лежал кусочек марли, приклеенный лейкопластырем. Гневным жестом Кристина сорвала и их.

Стало видно ее лицо, оно совершенно не пострадало, только на левом виске был красноватый шрам. Ее прекрасные голубые глаза, широко распахнутые, вопросительно всматривались в темноту.

Вошла сиделка и застыла в изумлении, терзаясь угрызениями совести. Казалось, Кристина смотрит своими мертвыми глазами по очереди то на молодого человека, то на сиделку, то на верхушки деревьев за раскрытым окном. Потом она посмотрела на свои руки, подняла их одну за другой к глазам, расставив пальцы, и прошептала:

— Слепая...

Сиделка готовила другую повязку, пытаясь обнадежить Кристину: наука так быстро развивается... Кристина ее не слушала. Она долго водила пальцами по своему лбу, глазам, носу, задерживаясь на малейшем рубчике, затем ее лицо прояснилось. Она сказала:

— А я ведь по-прежнему хорошенькая, не так ли?

— Вы чудо как хороши, Крис.

— Это самое главное.

* * *

Он боялся. Вот уже пять дней, как девушка вышла из состояния комы. Полицейские дежурили у ее постели. Как только она посмотрит на фотографии ФБР, она опознает его. В этом он не сомневался. Запершись в своем гостиничном номере, он не пропускал ни одного выпуска теленовостей. Он чувствовал себя больным, его знобило.

Услышав, как зазвонил телефон, он вздрогнул и после мгновенного колебания снял трубку.

— Мсье Джонс?

Он изменил свое имя. На самом деле это не могло никого обмануть.

— Да?

С пересохшим от волнения горлом он ждал.

У звонившей администраторши был приятный безликий голос, поставленный в школе работников гостиничного хозяйства.

— Мсье Джорджи спрашивает, можете ли вы его принять.

Джорджи! Дело явно принимает дурной оборот.

— Пусть поднимется.

Он быстро повесил трубку, вытер вспотевшие руки большим шелковым платком, подошел к кровати, достал из кармана маленький браунинг и засунул его под подушку. На всякий случай.

Ему еще хватило времени причесаться и залпом выпить большой стакан воды. Затем он услышал стук в дверь.

Он открыл. Джорджи ему улыбался, слишком толстый, слишком элегантный, слишком уверенный в себе.

Позади Джорджи — здоровенный детина в черном с рыскающим взглядом.

— Привет, старина, — сказал Джорджи.

Он посторонился, дал своему телохранителю пройти в комнату первым.

— Это мой протеже, Маркус. Хороший парень, старательный.

Впрочем, Маркус тут же доказал упомянутую старательность. Как только дверь закрылась, он пересек комнату, открыл ванную, проверил, не скрывается ли там кто за занавеской, выглянул в окно, подошел к Джорджи и вопросительно посмотрел на него.

— Я не думаю, что у нашего друга дурные намерения, — сказал Джорджи, — но лучше обыщи его.

Маркус со знанием дела провел руками вдоль тела Джонса, потом отошел, кивком головы выражая одобрение.

Джорджи подошел к телевизору, который тихо работал, и повысил звук до максимума. Затем он присел сначала в кресло, потом на стул, на пуф и в конце концов устроился на краю кровати. Маркус прислонился спиной к входной двери и больше не шевелился.

— Дай мне что-нибудь выпить, старина. Джонс поспешил выполнить просьбу. Его снова вспотевшие руки оставляли влажные следы на стаканах. Беспокойство его нарастало. Ведь за его спиной застыл, словно манекен, убийца...

Джорджи отхлебнул виски, щелкнул языком и сказал все с той же доброй улыбкой:

— Я пришел, чтобы расставить точки над «i», старина. Мы ждали до сегодняшнего дня, ребята и я. Мы надеялись, что все уладится, но ситуация не слишком веселая.

— Послушайте, Джорджи...

— Я знаю. Ты потерял голову. Это нередко случается с людьми. Но ты оставил девицу в живых, ты понимаешь? Она вот-вот опознает тебя. Если так и будет, что за этим последует? Ты можешь мне это сказать?

Джонс беспомощно развел руками. Джорджи сделал глоток и продолжал:

— Как только она опознает тебя, ты будешь арестован и допрошен. У ФБР есть методы, способные заставить людей заговорить. Ты заговоришь,

Джонс попытался было возразить, но Джорджи совершенно не обратил на это внимания.

— Ты заговоришь, и, чтобы получить снисхождение суда, ты расскажешь все. Ты заложишь нас всех.

— Джорджи, я вам клянусь, что нет. Ведь вы меня знаете уже десять лет...

— Я знал людей и покрепче тебя, которые не выдерживали. Корпорация не может подвергаться такому риску, тебе это известно. В об щем, я пришел сделать тебе предложение.

С ним будут разговаривать! Внезапно Джонс преисполнился огромной признательности к Джорджи и наполнил его стакан.

— Прежде всего, — продолжал Джорджи, ты не должен был убивать адвоката. Тебе просто надо было испугать его.

— Я подумал, что лучше... Дом был пуст, никто не видел, как я туда пришел...

— Да. Но заявилась девушка. И ты упустил ее. Значит, вот мое предложение. То есть предложение Корпорации. Ты завершишь свою работу. Уберешь девушку. До того, как она тебя опознает.