По заказу
Шрифт:
– Ладно. Хорошо. – Кажется, Чарлз тоже понял, что всем нужно обойтись без этой встречи.
– Мы подъедем к вам часа через полтора, – сообщил я. – Не закрывайте дверь черного входа, я запру ее, когда мы войдем. И не спускайтесь к воротам.
– Разумеется, я к ним спущусь. Будь осторожен и не гони сломя голову.
Как будто я когда-нибудь разгонялся по вечерам на шоссе. Неужели, если кто-то говорит «будь осторожен», люди и правда ведут машины медленнее обычного? Подозреваю, что нет.
Мы оставили в квартире зажженный свет и через служебный вход направились
Я проскочил два ряда светофоров с красным светом и трижды обогнул Гайд-парк, прежде чем убедился: никакой слежки за мной нет.
Я вел машину очень осторожно, добрался по шоссе М40 до Оксфорда, затем пересек сельские предместья близ Эйнсфорда и прибыл туда вскоре после полуночи. Марина перебралась на переднее сиденье рядом со мной и проспала почти всю дорогу, проснувшись лишь под конец путешествия от ежеминутной тряски в узких переулках и на горбатом мосту над каналом у подъезда к поселку.
– Потерпи, мой ангел, это в двух шагах, – сказал я, похлопав ее по колену своей искусственной рукой.
– Мой проклятый рот опять разболелся.
– Я дам тебе лекарство, как только мы приедем.
Чарлз не просто ждал нас у входа, он оказался одетым отнюдь не по-домашнему – в темно-синий блейзер и рубашку с галстуком. Никто не обвинил бы его в небрежной манере одеваться. Однажды Чарлза пригласили на званый обед в ресторан в честь его внучатых племянников. Официальность этого обеда состояла в том, что маленькие племянники пользовались ножами и вилками, а не ели со стола руками, и Чарлз чувствовал себя в «Пицца-Лэнд» довольно неуместно. Тем не менее он явился на обед в галстуке-бабочке. Ему было безразлично мнение окружающих. Уж лучше переусердствовать с костюмами, чем выглядеть неряшливо, утверждал он. Например, на обеды Королевского флота нужно приходить в смокинге, да и отправляясь в церковь, незачем надевать простой свитер.
Он двинулся нам навстречу, когда я притормозил перед особняком и начал тормошить Марину. Чарлза потрясло, что кто-то мог избить женщину, особенно такую красивую. Хотя в тот вечер ее лицо с распухшей нижней губой и потемневшими глазами совсем не выглядело красивым. Я знал, что утром вид у нее будет еще хуже.
– Это чудовищно, – произнес он. – Только трус способен ударить женщину.
Чарлз свято верил в рыцарские отношения. А то, что многие его идеалы были старомодны, его мало волновало. Какого он признался мне, что знакомые только и ждут от него старомодных высказываний и поступков – ведь он уже стар. К чему же их разочаровывать?
Чарлз нашел для Марины болеутоляющие и снотворные таблетки, и вскоре она легла в постель. А мы уединились в его маленькой гостиной и выпили виски.
– Надеюсь, я вас не потревожил, – начал я.
– Потревожил, – отозвался он. – Но я счастлив, что так случилось. Что у вас стряслось?
– Это долгая история.
– А нам предстоит долгая ночь.
– Вы помните
– Его трудно забыть.
– Хью Уокера убили за какие-то дела, связанные с махинациями на скачках. Но убийство – уж слишком сильная реакция на мелкое мошенничество с лошадьми. И, по-моему, причины куда серьезнее.
– Как ты можешь быть уверен, что убийство связано с махинациями на скачках? – усомнился Чарлз.
– Потому что Хью оставил перед смертью два сообщения на моем лондонском автоответчике и чистосердечно признался в них. Он опасался, что кто-то может его убить, если он не сделает все, как ему сказали.
– А я полагал, что Хью убил Билл Бартон за шашни с его женой.
Я удивленно поднял брови. Значит, до Чарлза дошли слухи из мира скачек, и он решил их озвучить.
– Мне так говорили, – добавил он, сознательно использовав этот характерный оборот.
– Видите ли, – пояснил я, – по-моему, убийство Хью Уокера было заранее подготовлено. А Билл Бартон не верил, как вы сейчас выразились, в шашни Хью с его женой. Не верил в них вплоть до первого забега в тот роковой день. Билл не мог каким-то чудом раздобыть себе оружие прямо из воздуха. Хью действительно оставил первое сообщение на моем автоответчике до того, как Биллу намекнули о любовной связи Уокера с его Кэйт. Нет, Хью вовсе не боялся, что его убьет Билл. Так что давайте отбросим удобный вывод об убийстве из ревности.
– Но я сам видел, как Бартон разозлился и устроил Уокеру скандал из-за победы Подсвечника.
– Нет, все было не так. Он разозлился, узнав, что сплетни верны и Кэйт уже давно изменяет ему с Хью.
– О, – Чарлз подошел к подносу с напитками и налил еще две полные рюмки виски. Нам и впрямь предстояла долгая ночь.
Я продолжил:
– И Билла Бартона тоже убили. Я в этом уверен. Все было замаскировано под самоубийство, но его убили.
– Но полиция сочла его гибель самоубийством, и так думает чуть ли не каждый на скачках.
– Я сделал максимум возможного, чтобы посеять сомнения в правдивости подобной теории. Вот почему избили Марину. А мне передали сообщение. Могу его процитировать: «Бросьте расследование. Не лезьте не в свое дело, перестаньте совать свой нос в обстоятельства гибели Хью и позвольте Биллу добровольно свести счеты с жизнью».
– Итак, дело закроют, а виновные останутся на свободе.
– Все правильно, – подтвердил я.
– Ну, а ты? – Что я?
– Ты намерен перестать совать свой нос в обстоятельства гибели Хью?
– Не знаю.
Я отпил большой глоток «Гленморанджи», отличного виски десятилетней давности, и дал возможность крепкой золотистой жидкости с легким трепетом заструиться по телу. Это была своего рода прелюдия к уютному теплу, которое вскоре проникнет в каждую клетку моего существа. Я понял, что целый день почти ничего не ел, а выпивка на пустой желудок – верный путь к похмелью. Но стоит ли беспокоиться?
– В прошлом никто не мог тебя остановить.
– Да, так было, – согласился я. – Но теперь все изменилось.