По законам Преисподней
Шрифт:
Особняк Дюпонов занимал почти весь квартал; он был выстроен в форме остывающего вулкана. По высоким стенам причудливо ползла красная отделка, словно затвердевшая лава. Казалось, в доме нет окон; потом я узнал, что их просто не видно снаружи.
Лорд Николас сразу направился в патио.
Здесь росли красные вьющиеся розы, в центре дворика поднималась открытая беседка. По обе стороны от нее тянулись столы, с легкой закуской, – но что это была за закуска! Печенье в форме сердечек, крендельки в виде розочек,
Цвета он был ярко-розового, наводя на печальные размышления о том, что его недавно освежевали или сварили заживо.
И тут Френки все поняла.
Она сделала рыскающее движение, чтобы убежать. Но сзади шагал лорд Николас, – правильный и унылый, как две ложки рыбьего жира перед сном.
Франсуаз стала трепыхаться.
– Не переживай, девочка, – наставительно сказал демон. – Я понимаю, ты волнуешься. Это важный шаг, который должна сделать каждая девушка, чтобы…
Здесь лорд Николас позорно запнулся, ибо не смог придумать, за каким сильфом ей это надо.
В этом беда всех педагогов.
Они точно знают, что должны делать их беззащитные жертвы, но никогда не смогут объяснить, – зачем.
На Френки уже набросилась толпа тетушек.
Каждая из них была одета в стиле «баба на чайник». Высокие, плотные, дамы были из тех, на кого не кинется даже сексуальный маньяк.
На звенящих от глупости головах красовались соломенные шляпки, – украшенные цветами, бутафорскими фруктами и настоящими черепами.
У одной по полям букле ползали могильные черви.
– Надо вам знать…, – произнес лорд Николас.
«Нет, не надо», – попытался ответить я, но остановить его было невозможно.
– …По древним обычаям, родители не могут приходить на смотрины. Впрочем, мой брат и его жена редко бывают в городе. У них много дел в провинциях.
Тетушки обхватили Френки и потащили.
Наверное, именно так увлекают в ад проклятую душу.
Дядюшка сказал, что ей надо подготовиться; она должна одеться и привести себя в порядок. Тем временем, мы перешли в залу, где уже начали собираться гости.
– А где же вы прячете счастливцев, которые будут бороться за руку и кошелек Франсуазы? – спросил я с любопытством.
Всегда интересно взглянуть на человека, который собрался накинуть себе петлю на шею.
– В городе Преисподней ничто так высоко не ценится, как пунктуальность, – пояснил мне лорд Николас. – Ну, еще плетки, из сушеных языков мандуранга, с заклятием остановки времени, – в последние годы их очень сложно достать. Женихи прибудут минута в минуту, в назначенный час; а пока я представлю вам свою…
Не успел он закончить фразу, как послышались торжественные звуки органа.
В воздухе закружилась радуга из лепестков роз. Рассыпая искры драгоценных
Водопад хрустального света, переливаясь гранями бесконечности, воссиял перед нами, и в центре него, словно волшебное облако, распустилась белая орхидея.
Бутон открылся, и из него вышла леди Артанис.
Длинное шелковое платье, цвета морской волны, подчеркивало ее стройную фигуру. Белоснежные кружева бежали вдоль ворота и на рукавах. Мягкие темно-каштановые волосы были уложены в затейливую прическу, и украшены бриллиантовой диадемой.
В маленьких острых ушках сверкали золотые сережки; она почти не пользовалась косметикой, лишь чуть-чуть оттеняла темной краской ресницы, длинные и густые. О возрасте говорили лишь две небольшие морщинки около рта.
Баронесса спустилась по невидимой лестнице, гости захлопали, приветствуя хозяйку особняка.
– Вы видели? – от избытка чувств лорд Николас ткнул меня в бок, и я догадался, откуда у Френки эта манера. – Вы видели, какая красавица! Это моя сестра; дорогая, позволь представить тебе эльфа, ченселлора, который доверил свои дела нашей маленькой девочке. Подумать только! Еще вчера она играла в песочек; лепила куличики, да с таким старанием! Знаете, ченселлор, она чуть было не накормила всю семью глиняными печеньями.
– Николас, – улыбнулась леди Артанис. – Не думаю, что сейчас подходящее время рассказывать всем, что единственное, что могла спечь за всю свою жизнь, – это глиянные печенья. Рада знакомству, ченселлор.
Вдруг затрубили трубы, парадные двери широко распахнулись, – и появились женихи.
Их было пятеро, и каждый пришел со своими родственниками.
Первым шагал скелет, в бархатном черном сюртуке и серой манишке. Строгий костюм был сшит по последней моде, и облегал тело так, словно сидел на живом человеке.
Колец он не носил; это считается дурным тоном, если у вас нет плоти на пальцах. В свете адского солнца поблескивала золотая цепочка, где каждое из звеньев было отлито в форме черепов.
– Его сиятельство, некромант Эсмонд Фергюсон, – объявил мажордом.
– Этот молодой человек подает большие надежды, – пояснил негромко лорд Николас. – С блеском закончил колледж Агата. Говорят, через пару лет его возведут в личи.
Некроманты носили черное.
И отец, и братья Фергюсона, – а пришло их пятеро, младшему было четыре года, а старшему двенадцать, – все красовались в суртучках цвета сажи, наглухо застегнутых серебряной пуговецью, в перчатках из кожи обсидиановой джианганы, обрезанных на пальцах, чтобы спорее есть, и штиблетах, скрипучих, как колесница правосудия.