По закону столичных джунглей

Монакова Юлия

— Вы хотите сказать… — побагровела Алена, но Люська перебила ее:

— Да, я хочу сказать, что и вы, и все ваши так называемые… коллеги, — она с презрением обвела взглядом собравшихся в студии журналистов, — вы все являетесь лгунами и хапугами, потому что статьи явно проплачены, от них за версту несет заказухой!

— Нет, погодите, — вмешался в разговор Армен Торпошян, один из самых известных журналистов Москвы. — Надо отвечать за свои слова, какое право вы имеете оскорблять сейчас уважаемых людей и профессионалов?

— Вы — профессионалы? Вы? — фыркнула Люська. — Хорошо, лично я готова ответить за свои слова, давайте же разберем ваши статьи по косточкам… Вы готовы?

— Ну, готов, — буркнул Армен нехотя.

— Прекрасно! —

Люська движением фокусника выудила у себя из сумочки экземпляр газеты «Бомонд» и раскрыла его аккурат на статье Торпошяна.

— «Падший Ангел!» — с выражением зачитала она заголовок статьи и перешла непосредственно к тексту. — «Иногда выясняется, что люди на самом деле далеко не такие, какими кажутся. Это касается и звезд, которые часто оказываются сварливыми, меркантильными и бесчестными, тогда как на сцене строят из себя нечто щедрое и бесконечно доброе…» Очень пафосно, согласитесь? — обратилась она к аудитории. — Этакий изящный ввод в тему — мол, сейчас мы вам расскажем, какой «сварливый, меркантильный и бесчестный» Дима Ангел. Фактов — ноль, одни эмоции.

— Факты будут дальше! — запротестовал Армен.

— Позвольте уточнить маленькую деталь: когда это НА СЦЕНЕ Дима строил из себя «нечто щедрое и бесконечно доброе»? — поинтересовалась Люська. — Кстати, для акулы пера вы выражаетесь слишком уж неуклюже, совершенно дурацкое выражение. Так вот, о том, что Дима из себя ИЗОБРАЖАЕТ. У него что, есть песни о том, какой он щедрый и добрый? Или он на концертах деньги в толпу бросает?

— Здесь нужно понимать не буквально, а образно, — Армен заерзал на своем диванчике.

— Образно — это как? Разъясните мне, вы же профессионал!

— Ну… имеется в виду, что это не конкретно на сцене, а… в общем, по-человечески! — выкрутился Торпошян.

— Так по-человечески Дима и правда очень щедрый и добрый, но вы же с ним даже не знакомы, откуда такие гениальные выводы? Читаю дальше, — Люська снова уткнулась в газету. — «Двадцатичетырехлетний певец оказался человеком, способным предать того, кто помог ему достичь таких высот. Ангел, который обрел популярность благодаря знакомству с продюсером Юрием Азимовым, через несколько дней после трагической смерти последнего разорвал контракт с его компанией «Айдолз Мэйкер»…»

Люська снова обвела взглядом аудиторию, проверяя, не потеряла ли ее интерес. Все ловили ее слова с жадным вниманием.

— Давайте-ка уж разложим все по полочкам, — сказала она. — Когда это Дима предавал Юрия Васильевича?! Он был с ним до последнего, их связывали профессиональные и прекрасные дружеские отношения. Они доверяли друг другу во всем. Дима боготворил своего продюсера, он его вторым отцом считал и до последнего не мог поверить, что Азимов скончался… Для него просто мир рухнул, когда он потерял одного из самых дорогих ему людей.

— Людмила, вы же находились рядом с Ангелом в этот период? — вмешался Андрей, вспомнив о своих обязанностях ведущего. — Пожалуйста, опишите его поведение… если, конечно, вам не больно об этом сейчас вспоминать.

— Скажу только одно, — Люська посмотрела на группу притихших журналистов. — Если бы все ублюдки, пишущие про него, что он «предал», видели в те жуткие дни Димины глаза, если бы они слышали, как безутешно и горько он плакал, если бы наблюдали, как ему было плохо буквально физически… эти грязные статьи никогда не увидели бы свет.

— А вот это уже оскорбление! — взвился Торпошян. — Какое право ты имеешь называть нас «ублюдками»?

— А вы какое право имеете мне «тыкать»? — ответила Люська вопросом на вопрос. — Я не называла ублюдков поименно, но, тем не менее, вы сами себя признали в этом списке…

В студии поднялся невообразимый гвалт.

— Сейчас мы прервемся на рекламу! Оставайтесь с нами, — торопливо произнес Андрей и дал отмашку режиссеру.

Армен бросился к Люське с самым решительным видом, но был тут же схвачен

под белы рученьки двумя дюжими молодцами. На ток-шоу Андрея нередки были стычки между гостями, поэтому наличие охранников являлось насущной необходимостью.

— Зря вы его удержали, — Люська рассмеялась Торпошяну в лицо. — Просто интересно, что он собирался со мной сделать, да еще и при свидетелях. Ударить? Задушить? Плюнуть?

— Охота было руки марать! — запальчиво крикнул Армен. — Я сию же секунду сваливаю с этой дерьмопередачки! Много чести!

— И я с тобой, — подхватилась толстая Жигулина. — Нет желания оставаться здесь и слушать эту гнусную клевету…

— А представьте, — спокойно произнесла Люська, — каково живется человеку, в чей адрес вы льете еще более гнусную клевету уже несколько недель подряд?

Гневно фыркая и отдуваясь, парочка покинула студию. Остальные журналисты, поколебавшись, решили остаться, сообразив, что уход только сыграет против них самих, и в глазах телезрителей это будет выглядеть смешно.

— Как ты? — приблизившись к Люське, тихо спросил Андрей одними губами.

— Все в порядке… — улыбнулась она в ответ.

— Держишься молодцом, — одобрил он. — Продолжай в том же духе.

Далее в студию были приглашены Лана и Таня как представители Диминого фан-клуба. Обе они рассказывали о том, что для каждой из них значит Дима, какой он человек в их глазах — добрый, внимательный и заботливый. История Татьяны растрогала всех присутствующих чуть ли не до слез.

— Люди с моим диагнозом обречены, — поведала Таня, эта белокурая нимфа с глазами невинного ангела, — врачи не дают утешительных прогнозов, говорят, что едва ли дотяну до своего тридцатилетия. А я живу… Живу всем назло. Мой главный стимул жить — это Дима. Просыпаюсь утром, думаю о нем — и на душе сразу делается легче…

Прочла Таня и свои новые стихи, посвященные кумиру.

— Сохрани тебя Бог. И не только, конечно, Бог — Сохрани тебя все, что может тебя хранить. Этот гребаный мир пока не настолько плох, Чтоб совсем оборвать непрочную эту нить, Что связала меня с тобой; но еще чуть-чуть — И окажемся мы на разных концах Земли. Что-то станет опорой — дай Бог — твоему плечу, И останется мне скучать. А еще — молить Тормоза машин — чтоб они не давали сбой, И замОк — чтоб закрыл ворота в безлюдный парк, И удачу, конечно, — чтоб вечно была с тобой, И носки — чтоб они не теряли фабричных пар, Маяки — чтобы ты никогда не бродил во ржи, Фонари — чтоб светили даже в глухую ночь, И еще — чтоб тебе не осточертело жить. Помоги тебе все, что может тебе помочь… [1]

1

Стихи Евгении Офимкиной.