По замкнутому кругу

Михайлов Виктор Семенович

Размышления Никитина были прерваны протяжной хриплой сиреной — поезд подходил к Славограду.

Утро было холодное, мглистое. Крыши вагонов мокры от росы. Пассажиры выходили на перрон не торопясь, как всегда на конечной станции.

Железнодорожное полотно здесь рассекало город на две неравные части. По правую сторону тянулся низкий, приземистый прямоугольник вокзала, ниже — город, по левую — за невысоким забором — многоэтажные дома-новостройки, площадь, здание театра с традиционной колоннадой по фасаду.

Никитин вышел из вагона одним из последних, спустился по лестнице бокового выхода с перрона на Привокзальную улицу

и осмотрелся. Предварительно изучив план города, он шел уверенно и вскоре оказался подле гостиницы коммунхоза, разместившейся в бельэтаже большого мрачного дома.

В коридоре за столом, среди зарослей пыльного фикуса, с трудом преодолевая зевоту, сидела дежурная. Под звук монотонного голоса, долетавшего из-за перегородки (там вслух считали перед стиркой белье), дежурная выписала Никитину квитанцию, проводила до предназначавшейся ему комнаты, открыла дверь и, бросив на ходу: «Отдыхайте!» — ушла.

В комнате пахло хлорной известью, оказавшейся в плевательнице, устоявшимся запахом табака. Открыв форточку, Никитин лег поверх байкового одеяла и уснул. Проспав два часа, он умылся холодной водой и ровно к девяти был в районном отделении.

Несмотря на ранний час, в приемной полковника Уманцева он увидал посетительницу, молодую женщину в черном костюме и легком черном шарфе.

Полковника еще не было. Пользуясь тем, что женщина в черном, не обращая на него внимания, смотрела пристальным, невидящим взглядом в окно, Никитин с интересом рассматривал ее лицо: темные, слегка вьющиеся волосы, высокий лоб с глубокой складкой на переносье, карие, несколько удлиненные глаза, припухлые, красноватые веки, прямой нос с тонкими, подвижными ноздрями, крупный рот со скорбными складками в углах и мягкая линия подбородка. Она сидела, опираясь о маленький стол у окна, и пальцы ее не по-женски сильных рук были плотно переплетены между собой.

Видимо торопясь, полковник Уманцев прошел через приемную к двери своего кабинета и, только сейчас заметив женщину в черном, направился к ней.

— Вера Павловна, опять вы здесь! — сказал он укоризненно и в то же время мягко, так, как говорят с тяжело больным человеком.

— Да, опять, — ответила женщина. — Не верю. Не могу верить, Кирилл Петрович.

Полковник провел ладонью по седеющим, стриженным бобриком волосам, и его добродушное лицо начинающего полнеть пятидесятилетнего мужчины приняло озабоченное выражение.

— Я проверил заключение эксперта. Вы знаете, это старый, опытный врач, профессор, имеет ученые труды, ну и… «очень добросовестная и точная, говорит, экспертиза». Ручается головой. Я понимаю, Вера Павловна, женское сердце — вещун, но поймите вы, милый человек, следователь тоже опровергает ваше заявление.

— Не мог он… Не верю. Не могу поверить, — так же сказала она.

— Трудно. Понимаю, тяжело. И мне бы на вашем месте трудно было бы согласиться, да что делать, милый человек… — Заметив Никитина, он пошел к нему навстречу, проверил документ и сказал, распахнув перед ним дверь: — Прошу вас, пройдите в кабинет. Я сейчас, одну минутку.

Невольно прислушиваясь, Никитин слышал негромкий, с хрипотцой увещевающий голос полковника и страшный своим спокойствием, ровный, без интонаций голос женщины. Затем, очевидно, они оба вышли из приемной. Спустя некоторое время полковник вошел в кабинет и сказал:

— Мне звонил полковник Каширин. Задача ясна. Вас надо связать с директором завода?

— Да,

пожалуйста.

Уманцев снял трубку и назвал номер. Линия оказалась занятой.

— Ты, милый человек, когда номер освободится, позвони, — распорядился полковник и, видимо еще под впечатлением беседы в приемной, сказал: — Вот вы, товарищ майор, человек опытный, судите сами: муж ее, Холодов, он был мастером по ремонту радиоаппаратуры, три дня назад заперся у себя в мастерской, написал прощальную записку и… повесился. Почерк его жена сама опознала, отпечатки пальцев на шкафу его, это точно: он, когда на верстак поднялся, чтобы до крюка достать, оперся рукой о шкаф. Никаких следов насилия нет. Эксперт утверждает, что смерть наступила вследствие механической асфиксии [5] . А жена твердит: «Не мог Тимофей повеситься! Не верю! Не могу поверить!»

5

Асфиксия (греч.) — кислородное голодание вследствие прекращения дыхания.

«Холодов! Я уже слышал эту фамилию. Но где?»

Раздался резкий звонок телефона. Уманцев снял трубку.

— Да, да, жду. — И после небольшой паузы: — Коммутатор? Прошу Боровского! Да, срочно. Станислав Николаевич! Говорит полковник Уманцев. Утро доброе! Прибыл товарищ от полковника Каширина, передаю трубку.

Когда Никитин взял трубку, он услышал:

— Мне полковник звонил, я в курсе дела. Думаю, нам нужно встретиться на нейтральной почве. Сегодня в двадцать два часа я буду у полковника Уманцева.

— Благодарю вас, — ответил Никитин и, услышав лаконичное «До вечера!», положил трубку. — Боровский будет у вас, товарищ полковник, в двадцать два часа.

— Вот и отлично! Остановились, товарищ майор, в гостинице? Мы вас переведем в Дом приезжих треста «Славоградуголь», там, милый человек, вам будет удобнее.

— Спасибо, Кирилл Петрович, но хотелось бы, чтобы на меня поменьше обращали внимания.

— Понимаю. Все будет сделано. Мы на президиуме горсовета два раз слушали об улучшении работы гостиницы, а воз и ныне там! Социалистический город, а приезжему человеку…

— Простите, Кирилл Петрович, — перебил его Никитин, — у меня до двадцати двух часов много времени, если не возражаете, я бы ознакомился с делом Холодова.

— Дело в прокуратуре, сейчас затребую. Вы знали Холодова?

— О Холодове мне рассказывал товарищ, приезжавший из Славограда в Москву: самый сложный радиоприемник любой иностранной марки разберет и починит, чудо-мастер. Скажите, у Холодова не было какого-либо физического недостатка?

— У него был протез правой ноги. А почему вас это интересует?

— В одной шифровке упоминался некто «Хромой». Надо проверить.

Изучение дела Холодова заняло у Никитина два часа. Будучи не в силах преодолеть какое-то внутреннее сомнение, он отправился на квартиру Холодовых, чтобы повидаться и поговорить с Верой Павловной.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Никитин вошел в прихожую, затем в комнату. На столе лежал тщательно выутюженный костюм, сорочка и галстук покойного. Большой плюшевый мишка, тараща пуговицы черных глаз, смотрел на майора из детской кроватки. Зеркало было завешено простыней. Вдова сидела у окна. Она вопросительно посмотрела на вошедшего Никитина и вновь отвернулась к окну.