По землям московских сел и слобод
Шрифт:
На неоднократные просьбы католиков позволить им построить в Москве церковь московское правительство отвечало решительным отказом: "Костелам римским и попам в Московском государстве быть не пригоже, потому что никогда прежде того обычая не бывало, и он, великий государь, не хочет того держати, а хочет быть по старине, а вновь тому не быть".
Только при Петре 1 католику генералу Патрику Гордону удалось получить разрешение построить каменную церковь в Немецкой слободе (Петра 1 об этом просил и римский император Иосиф). Церковь св. апостолов Петра и Павла, само посвящение говорит о многом - во имя небесного патрона русского императора, начала строиться в 1706 г. на пожертвования самого Гордона
В начале XIX в. здесь находилось два храма - летний теплый, и зимний, холодный, а при них училище. В пожар 1812 г. здания сгорели, потом был восстановлен только холодный храм. Прихожане постепенно переселялись в центр города, где для них в 1845 г. была освящена католическая церковь в Милютинском переулке, а старое церковное здание в Кирочном переулке в 1870 г. разобрали, останки там похороненных перенесли на Введенское кладбище, а надгробную плиту генерала Гордона передали в Румянцевский музей. Участок, перешедший к владельцам соседнего, углового с Немецкой улицей, был застроен фабричными зданиями.
Далее по Кирочному переулку - уродливое заводское здание, закрывшее собою прекрасный памятник архитектуры - двухэтажные каменные палаты XVII в. По традиции их называют палатами Анны Монс, хотя никаких достоверных свидетельств о том, что они принадлежали царской любовнице, дочери виноторговца в Немецкой слободе, нет. Кто владел ими в то время неизвестно, но документально подтверждается лишь то, что в середине XVIII в. палаты принадлежали некоему отставному полковнику Ознобишину, в конце того же века - иноземцу Витману, в начале XIX в.
– придворному камер-фурьеру (смотрителю за дворцовой прислугой) Якову Граве. Палаты уникальны тем, что они представляют собой единственный сохранившийся образец застройки Немецкой слободы в петровское время.
Еще далее к востоку, на углу с площадью перед Лефортовским дворцом, на месте убогих нынешних пятиэтажек когда-то стояла лютеранская кирха, называвшаяся "Новой обедней", в отличие от "Старой", как называли москвичи лютеранскую церковь на Вознесенской улице. Новую кирху построили те слободские лютеране, в основном, военные, переселившиеся в Россию уже во второй половине XVII в. Часть средств на ее постройку пожаловал сам царь Петр Алексеевич, он же в 1694 г. положил и первый камень в ее основание.
В пожар 1812 г. кирха сгорела, и на архивном плане 1819 г. она уже не показана; к 1825 г. весь большой участок принадлежал статской советнице М. С. Шумлянской, а позднее он был распродан по частям нескольким покупателям.
Самым представительным зданием на небольшой Лефортовской площади является дом N 13. В середине XVIII в. участком, где стоит это здание, владел генерал-поручик Мартынов, в конце XVIII - начале XIX в.
– генерал А. М. Нестеров. В 1832 г. участок приобрела казна, и до советской власти тут помещался Лефортовский частный дом - центр всего прилегающего района: тут находились казармы полицейских, пожарная часть, канцелярия.
Соседом Лефортовского частного дома слева был двор живописца Франца Гильфердинга, приехавшего в Россию в конце XVIII в. из Вены и писавшего декорации к театральным постановкам в Петербурге и Москве. Рядом с двором живописца находился участок генерал-майора Г. И. Моложенинова; к 40-м гг. XIX в. оба участка объединились в одних руках - купцов Селезневых. Они, вероятно, оформили заново фасад особняка (N 11) постройки первой половины XIX в. В начале нашего столетия на объединенном участке обосновалась ящичная фабрика общества "Виктория Фанер".
Мы опять возвратились на Немецкую улицу. На ее правом
После него владельцем становится его сын Александр Романович Воронцов, дипломат и государственный деятель, который, вероятно, был строителем дома на этом участке по проекту архитектора Н. А. Львова (правда, в воронцовском архиве содержатся сведения о том, что автором дома был Д. Кваренги). Долгое время - почти двадцать лет - Воронцов занимал пост президента Коммерц-коллегии, в которой работал А. Н. Радищев, Александр Романович был дружен с ним и оказывал помощь семье писателя после его ареста. При Павле 1 Воронцов, долголетний сотрудник Екатерины, оказавшись в опале, вышел в отставку, занялся хозяйством, управляя и своим имением и имением брата, С. Р. Воронцова, посла в Великобритании. Воронцовы были в то время в числе самых богатых людей в России: в их владении числилось 232 деревни, в которых жили 27 тысяч крепостных, а земли у них было почти 300 тысяч десятин. Только годовой оброк составлял огромную по тем временам сумму - почти 150 тысяч рублей в 1800 г., а через тридцать лет он стал равен 770 тысяч.
Только с воцарением Александра 1 Воронцов возвратился на государственную службу, став канцлером, но в 1804 г., оттесненный молодыми политиками, членами интимного кружка друзей императора, он устранился от дел и удалился в свое владимирское имение Андреевское, где через год скончался.
А. Р. Воронцов был холостяком, и дом в Немецкой слободе перешел к его любимому племяннику, знаменитому впоследствии Михаилу Семеновичу Воронцову, о котором многие знают, к сожалению, лишь по злопыхательской эпиграмме Пушкина. Трудно вкратце перечислить заслуги Воронцова в деле развития новоприсоединенного к России южного края - Новороссии и Крыма. Промышленность и земледелие, торговля и транспорт, медицина и благоустройство, культура и градостроительство - все пользовалась его неусыпной заботой.
До 19 лет М. С. Воронцов жил в Англии, получив там блестящее образование. Приехав в Россию, он вступает в армию и в продолжение пятнадцати лет непрерывно участвует в походах и сражениях. Боевым тридцатилетним генералом он в самой гуще событий Отечественной войны 1812 г., в битве при Бородине Воронцов защищал Шевардинский редут и был ранен в ногу. Воронцова привезли в Москву, сюда, в дом на Немецкой улице. Его биограф, небезызвестный в летописях Москвы А. Я. Булгаков, так писал о последующих событиях: "...привезен, будучи раненым, в Москву, граф Воронцов нашел в доме своем, в Немецкой слободе, множество подвод, высланных из подмосковной его, для отвоза в дальние деревни всех бывших в доме пожитков, как-то: картин, библиотеки, бронзы и других драгоценностей. Узнав, что в соседстве дома его находилось в больницах и партикулярных домах множество офицеров и солдат, кои, за большим их количеством, не могли все получить нужную помощь, он приказал, чтобы все вещи, в доме его находившиеся, были там оставлены на жертву неприятелю; подводы же сии приказал употребить на перевозку раненых воинов в село Андреевское".