По живому

Бламлейн Майкл

— Хорошая штука?

— Зависит от того, по какую сторону от спускового крючка ты находишься. Может выпустить десятифутовую струю дроби с радиусом поражения шесть футов. Зараз уложит пятерых, не важно, перед дверью они или за ней. Меня уже грабили дважды. Третьего раза не будет.

Ярость Бронсона выливалась в насилие, а девушка его, наоборот, съежилась в углу, перепуганная и беспомощная. Маркус изъявил желание показать свое оружие. Фрэнки сказал, что не нужно оружия, страшно, и спросил о тетушке Орфе.

— Она спит. — В квартире Маркуса была

еще одна комната, там он обычно спал. Сейчас он ее предоставил тетушке. — Тетушка быстро утомляется.

— Сколько ей лет?

— Старенькая. Но подвижная, только отдыхать ей нужно почаще. Тетушка быстро привыкла к большому городу. Здесь все куда-то торопятся. У нас, в Ларквилле, говорили, что проще поймать убегающего зайца, чем тетушку. Но постепенно время берет свое.

— Хотелось бы ее повидать.

— Через несколько дней она уезжает домой. Все, что она собиралась здесь сделать — сделала. А ты с чем к ней?

Фрэнки начал было объяснять, но тут вмешался Терри.

— Да мы подстрелим его, одним махом. Мы пойдем, встретимся с этим мужиком и узнаем, в чем дело. Так мы разберемся во всем. — Он взглянул на Фрэнки. — Я верю своей даме. Называй это мужской интуицией. И знаю, что конец будет благополучным.

Маркус допил пиво и зажег окурок сигареты с марихуаной, остававшийся в пепельнице. Когда он докурил, на экране появилась реклама. Маркус встал, подержал окурок под струей холодной воды и сунул себе в рот. Затем вымыл пепельницу и сел на прежнее место.

— Та штука, — Маркус обратился к Фрэнки, — все еще мучает тебя?

Фрэнки переглянулся с Терри, кивнул.

— Вы ссоритесь?

— Иногда, в основном попадает мне.

— Ссориться бессмысленно, — вставил Терри. — Не знаю, когда она наконец это поймет.

— А знаешь, он прав, — поддержал Маркус. — Только глупец может скандалить с самим собой.

— Я к глупым не отношусь.

— Факт упрямая вещь. Чтобы произошла ссора, нужны двое.

На экране телевизора с руки Бронсона свисала женщина, как куча тряпья, а в другой он держал ружье. Фрэнки почувствовал себя загнанным в угол, он порывисто встал и выключил телевизор.

— Ну давай, вытаскивай — свое оружие, — сказал он Маркусу. — Покажи нам. Может, тогда вы двое устроите как раз то, что надо. Один хрен против другого.

Терри повалился от смеха, а Маркус, воспринимавший любую угрозу буквально, встревожился. Он не отводил глаз от Фрэнки, ждал, когда она на него посмотрит.

— А теперь сядь, — приказал он. — Никто здесь никого трогать не собирается.

Фрэнки уперся кулачками в боки. — Я хочу, чтобы ты передо мной извинился.

— Лучше сядь, он тебе ясно сказал, — посоветовал Терри.

— Ты тоже извинись.

— Ну ты с ума сошла, бэби, — вскинул глаза Терри — но то, что он увидел, заставило его поднять руки и сдаться. — Ну, раз ты настаиваешь. Мы все тут твои друзья. Нам не нужно сцен.

Фрэнки повернулся к Маркусу. — А теперь твоя очередь.

Маркус, до сих пор сидевший мирно, вдруг резко поднялся. Он был огромен,

заполнил собой всю комнату. Фрэнки сразу превратился в карлика, но от своего не отступал.

Маркус ни слова не произнес. Его беспокоила вспышка Фрэнки, но вины за собой он не чувствовал. Да и собственная гордость не позволяла произнести слова извинения. С другой стороны, если быть до конца справедливым, она вправе чувствовать себя униженной.

— Посмотри сюда, — проговорил он и, расстегнув рубашку, вынул маленький кожаный мешочек, свисавший на веревочке с шеи. — Видишь это?

— Вижу, — кивнул Фрэнки. — А что это такое?

— Мой амулет. В нем то, что я особенно хочу сохранить. — Он коснулся большим пальцем лба. — Контролирую то, что у меня здесь. Понимаешь, о чем я говорю? Если контроль отсутствует, человек танцует под чужую дудку, совершает глупости по наущению других. Ты должна запечатлевать здесь все, что происходит вокруг тебя. Даже если спишь, один глаз должен бодрствовать.

— А что в мешочке? — поинтересовался Фрэнки.

— Однажды я совершил глупость. В то время я не умел думать. Но то, что свершилось — остается фактом. Спустя некоторое время я попал в переделку. Это был лишь вопрос времени. Я не спрашивал: кто или что, а каждый раз шел и делал то же, что делали другие. И меня посадили в тюрьму, даже не знаю, как это получилось. Когда выпустили, через неделю я вернулся к прежним занятиям. А когда я вышел наконец второй раз, мать послала меня в Ларквилл, поближе к своим. Она, я думаю, хотела меня встряхнуть, — Маркус погрузился в себя, голос стал другим. — Там совсем деревня. Через неделю я почти свихнулся. Ты знаешь, каково ждать. И чем больше я ждал, тем дольше оно не происходило. Я стремился уехать, но именно это у меня не получалось. Однажды тетушка Кэрол — у нее я остановился, взяла меня навестить тетушку Орфу, она жила в доме моего кузена. Когда мы добрались до нее, она прощалась со своим клиентом. Меня представили, и, пока я стоял, тетушка Орфа меня разглядывала, долго разглядывала, а потом вонзила свои глаза в мои. После этого пригласила нас испить чаю с печеньем, расспрашивала о матери и других членах семьи. В конце спросила обо мне, я рассказал, но немного. Она снова начала меня разглядывать, потом встала и вышла из комнаты. А когда вернулась, у нее в руке был этот мешочек.

— В тебе сидит злой дух, — сказала она. — Он не дает тебе жить спокойно, через тебя он сеет зло, заставляет совершать плохие поступки. Поэтому ты хочешь уехать. Это зло надо изгнать. Иначе оно проникнет в тебя на самую глубину, и тогда тебе никто не сможет помочь.

Она протянула мне мешочек и рассказала, как я могу себя обезопасить. Я так и сделал. Через месяц я стал другим человеком. Дух был изгнан, он мной уже не владел. Теперь то, что я делаю — делаю я. Неожиданно я увидел вещи, которые раньше были от меня скрыты. Поэтому и храню свой талисман здесь… — Он похлопал себя по груди и многозначительно взглянул на Фрэнки. — С тех пор у меня нет проблем.