Победа для Александры
Шрифт:
И она вдруг поняла, нет, не поняла, почувствовала, что значит быть черным. Человеком с черной кожей, опаленной солнцем, обласканной им много раз, человеком, пропитавшимся огнем, жизнью и радостью. Человеком, в котором клокочет природное пламя, над головой которого сияет огромное черное солнце. Нет добра, нет зла, не существует истины, а значит, нет места заблуждениям. Тонкие материи, эфемерные понятия, абстрактные соображения — всему этом нет места в огненной плавильне. Только страсть, только жар, только бурление чувств. И всем этим заведует солнце. Громадное светило возникло, словно в далеком тумане, и прежде, чем
Ульк! Кипящее око затянуло бледным мерцающим облаком. Тьма вокруг на мгновение оглохла и замолчала.
— Хочешь отдохнуть? — Внимательные глаза за стеклами очков. — Ты хорошо себя чувствуешь? — И следом неожиданно: — Какой срок? Недель двадцать? Габриэль уже знает?
Саша растерянно зашевелила губами:
— Почти пять месяцев… Я еще не сказала… никому… Как ты узнал?
Жером смущенно улыбнулся:
— Я будущий медик.
Саша сторонилась врачей-мужчин, с женщинами было как-то… спокойнее. Но Жером вызывал доверие. Как-то это угадывается. Даже в танце он умудрился соблюсти невозможную грань, быть одновременно зажигательным и целомудренным. Наверное, так же опытный ценитель прикасается к шедевру, принадлежащему не ему. Безграничное, но сдержанное восхищение в каждом жесте, диктуемое уважением к праву хозяина редкости. Бережность, осторожность, предупредительность и безукоризненная почтительность.
Саша резко выпрямилась и улыбнулась опешившему от конвульсивного движения Жерому.
— Все нормально! — жизнерадостно воскликнула она. — Все очень даже хорошо!
— Да-да, конечно, — чуть помедлив, отозвался он, — пойду поищу Габриэля… на всякий случай.
«Как бы то ни было, а пропасть мне не дадут», — весело подумала Саша.
Глава 31
Обросший козлиной бородой Габриэль третий месяц скрывался от милиции и служащих родного посольства.
— Я должен быть здесь, когда родится ребенок.
Саша соглашалась и со вздохом провожала его на «работу». «Чем может подрабатывать черный нелегал?» — думала она, закрывая за любимым дверь. Торговля, воровство… наркотики? Страх колючими пальцами трогал позвоночник, вновь и вновь перед окаменевшим Сашиным взглядом возникал объемный, обтянутый скотчем пакет с белым порошком, украденный Костей у Магомеда. Она будто проваливалась в дыру во времени, снова возвращаясь к событиям давно минувших дней, чтобы прожить их заново. «Что делать?» Саша отчаянно обнимала руками огромный живот, словно стремясь защитить его. Каждый вечер она открывала рот, чтобы задать Габриэлю вопрос, лишающий ее покоя, и не решалась. До родов оставалось совсем немного времени, и… И просто не было сил. Сил не было даже съездить в Иваново и распрощаться с Ивановым. Саша просто ждала.
Маленькая съемная квартирка недалеко от Лиговского проспекта. Комната в шестнадцать метров и крошечная кухонька с электрической плитой и прокопченным потолком. Предыдущие жильцы чуть не устроили пожар. «Наш шалашик». Саша сварила овощной суп и
Во входной двери зашебуршал ключ. Вернулся! Гневно полыхнув разноцветными глазами, Саша двинулась в крохотную прихожую, воинственно неся впереди себя большой живот.
Худощавый, в темном костюме и белой рубашке с голубоватым отливом, Габриэль выглядел на редкость невинно.
«Падла», — бессвязно подумалось ей.
— Как дела?
Саша свирепо завращала зрачками, немея от возмущения. Он еще спрашивает!
Габриэль отвел глаза и стал озираться, осторожно покручивая головой, словно ожидая увидеть за углом хулигана с битой.
— Чего крутишь? Не можешь вспомнить, как меня зовут? — зло произнесла Саша.
— Ну что происходит, Саша? — укоризненно произнес предполагаемый альфонс.
— Может, ты мне расскажешь, что происходит? — передразнила она.
— Я принес деньги, — неуверенно сказал он.
— От шлюх? — взвизгнула Саша и некрасиво открыла рот.
— Шлюх? — поразился он. — Каких шлюх?
— Ты, — Саша почти рыдала, обличительно потрясая бумажкой, — от твоих мерзких шлюх!
— О! — сказал Габриэль. — Ты нашла? А я думал, что потерял… — И придвинулся, сгоряча потеряв осторожность.
— Что? — В ноздрях заколотился огонь, Саша ощерилась и замахнулась с таким отчаянным видом, что до Габриэля наконец-то дошло.
— Ты что? Ты что? — затараторил он не хуже спятившей сороки. — Ты что? С ума сошла?
— У! — сказала Саша. — У-убью!
— О! — Габриэль опять вернулся к задумчивой манере диалога. — Раскольников! Преступление и наказание! О! Русские!
— А-ах ты! — задохнулась Саша.
И тут Габриэль заржал. Громко, по-лошадиному обнажая розовые десны. Заржал всем горлом, всем нутром, включая кишки.
— Го-го-го, и-ги-ги-ги!
Он смеялся так громко и заразительно, что Сашино тело стало колыхаться в такт раскатам этого чудовищного гогота.
— Что? Что? Ты… подумала? И-хи-хи-хи…
— А что, — рассвирепела вдруг Саша, — это не так?
— Ы-гы-гы!
— А? — Саша приложила к уху ладонь смущенной горсточкой. — Что ты говоришь? А? — Потом не выдержала, и сердито приказала: — Да перестань ты ржать-то! Скажи нормально!
Габриэль утер слезы, хихикнул еще раз, прыснул в кулак, волевым усилием зажав последний смешок:
— Извини! Это я виноват. Я должен был тебе рассказать… Но я хотел сделать тебе сюрприз-с-с-с, — снова засипел Габриэль.
— Какой сюрприз? — В Сашиных глазах заполыхали дальние боевые зарницы.
— Хороший, хороший сюрприз, — успокаивающе сказал Габриэль. — У меня появилась работа!
— Какая работа? Ты с ума меня сведешь! — Саша в нетерпении топнула ногой.
— Ах, мои сердитые ножки, — умиленно сказал он.
— Господи! — простонала она. — Не отвлекайся! А то я… я лопну!