Победа по очкам
Шрифт:
– Понятия не имею.
– Он сказал: «Договаривайся с Пафнутьевым. За мной дело не станет».
– Он так и сказал?
– Конечно. Вы кладете ему на стол свое заключение о прекращении уголовного дела, и он его подписывает.
– И он его подписывает? – удивился Пафнутьев.
– Не верите? И правильно делаете. Я записал наш разговор с ним. Хотите послушать? Его голос узнаете?
Лубовский взял со стола небольшой пульт, нажал какую-то кнопку, и в глубине комнаты замигал разноцветными лампочками напольный «Грюндиг». И Пафнутьев услышал хорошо записанный разговор двух
Вот! – сказал себе Пафнутьев. В этом и была вся хитрость – Генеральный не сказал «договаривайся», он сказал «разбирайся». «И вы подпишете его заключение?» – спросил далее Лубовский. «Разумеется, – ответил Генеральный. – Если оно будет достаточно обосновано и доказательно».
– Убедились? – спросил Лубовский.
– Да, вполне. Но я и не сомневался в том, что у вас с Генеральным хорошие отношения. Иначе я не был бы здесь. И когда вы сказали, что такой разговор состоялся, я сразу поверил.
– Спасибо. – Лубовский чуть склонил голову.
– Не стоит благодарности, Юрий Яковлевич. У нас ведь не тот разговор, чтобы лукавить или ловить друг друга на слове. Мы не будем этим заниматься.
– И за это спасибо. Итак, что вы мне ответите?
– Я должен подумать.
Лубовский молча вынул из кармана пиджака сложенный вдвое блокнотный листок и протянул его Пафнутьеву.
– Прочтите, Павел Николаевич.
Пафнутьев развернул листок и прочел: «Я должен подумать».
– Я знал ваш ответ час назад. Если же говорить точнее, я всегда его знал.
– Это было нетрудно.
– Продолжим. У меня есть досье на вас, Павел Николаевич, которое по полноте и достоверности не уступает тем десяти томам, которые сложены в сейфе. Мои ребята в Москве немного поднатужились и выяснили – в газете, которая опубликовала материал обо мне, работает некий Фырнин. В свое время вы достаточно плотно с ним общались, ему как-то даже досталось от ваших клиентов… Но выжил. Видимо, везучий.
– Юрий Яковлевич, – Пафнутьев не пожелал услышать последних слов Лубовского, – если не возражаете, я бы хотел поговорить об этих десяти томах. Есть несколько вопросов.
– Я не буду на них отвечать. Я уже все сказал, на все вопросы ответил, и добавить мне нечего. Поймите, Павел Николаевич, я не имею права отвечать сейчас ни на один ваш вопрос. Потому что каждым своим ответом, независимо, будет он удачным, неудачным, честным или лукавым, я уже как бы расписываюсь в некой своей виновности. Вы это понимаете?
– Я понимаю то, что вы говорите, но согласиться не могу. Простите.
– И не надо со мной соглашаться.
– А если мы поговорим о газетном материале, который недавно вышел в какой-то
– И о нем не будем говорить. Я уже назвал вам фамилию Фырнина. Вы пропустили ее мимо ушей. Или сделали вид. Из этого газетного материала торчат ваши уши, Павел Николаевич. Ход неплохой, могу подтвердить. Вы загнали меня в угол и теперь хотите вынудить оправдываться. Я не буду оправдываться.
– Я не имею к этому материалу ни малейшего отношения, – твердо сказал Пафнутьев.
– Не надо, Павел Николаевич, это несерьезно. Имеете вы к нему отношение или не имеете, мне это безразлично. Я уверен, что имеете. Для меня этого достаточно. Такой вот у меня каприз.
– Ну что ж, позиция правильная, – одобрительно кивнул Пафнутьев. – Наверно, все люди живут именно с такой позицией. Я, например, тоже могу признаться, что не чужд подобных убеждений.
– Это прекрасно! – воскликнул Лубовский и, порывисто встав с кресла, обошел вокруг стола. – Хотите еще что-нибудь выпить?
– Чуть попозже, – сказал Пафнутьев.
– Тогда я скажу наконец нечто важное… На кону миллион долларов. Эта сумма может увеличиться до двух, трех, пяти. До пяти миллионов долларов. Согласитесь, деньги неплохие.
– Деньги потрясающие! – искренне воскликнул Пафнутьев.
– Будет на кону один миллион или пять миллионов… Зависит от вашего усердия, Павел Николаевич. Если вы блестяще справитесь с поставленной задачей… Это будет оценено по достоинству. А миллион я готов вам дать хоть сейчас в качестве аванса.
– Боже! Иисусе Христе! – в ужасе воскликнул Пафнутьев. – Куда с ним, с миллионом-то?! Ведь меня любая таможня за одно место схватит!
– Положите в банк. Здесь, в Испании. Я могу вам посоветовать хороший банк.
– Какие деньги, какие деньги! – Обхватив голову руками, Пафнутьев начал горестно раскачиваться из стороны в сторону. – Ведь если они не достанутся мне, они же наверняка кому-то достанутся, а? Такие деньги не могут быть беспризорными…
– Я даже мог бы вам сказать, кому именно… – подтвердил Лубовский. – Но не скажу. Не потому, что не доверяю, не надо вам этого знать, спокойнее будет спать.
– Спать – это хорошо, – единственное, что нашелся ответить Пафнутьев.
– Павел Николаевич, я пригласил вас именно для этого разговора. Вы должны разбомбить эту статью и разбомбить уголовное дело. Вам это под силу. Не потому, что я в вас верю, нет, вера – это пустое. Я знаю. И всем вашим руководством это будет принято с облегчением и даже с одобрением.
– Да, это не исключено, – кивнул Пафнутьев.
– Не надо лукавить, Павел Николаевич… Исключена как раз любая другая реакция руководства. Под руководством я понимаю всех от вашего уровня и вверх до бесконечности. Вы меня понимаете? – Лубовский указал пальцем куда-то вверх, в беспредельную высоту.
– Вполне.
– Павел Николаевич, хотите, признаюсь… Я – торгаш. Я хороший торгаш. И мы сможем с вами сторговаться.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – ответил Пафнутьев.
– Не надо мне сейчас ничего отвечать. Все, что вы сейчас скажете, будет случайным и легковесным. Ответ дадите завтра утром, перед моим отлетом в Лондон.