Победа. Том 1
Шрифт:
Наконец Гопкинс решился нарушить тягостное молчание.
– Господин Сталин, - твердо произнес он, - я представляю здесь не британского премьер-министра, а президента Соединенных Штатов. Хочу заверить вас, что президент хочет существования такой Польши, которая дружески относилась бы к Советскому Союзу. Более того, вдоль всех советских границ он хочет видеть дружественные вам страны.
Сказав эти слова, Гопкинс подумал: "Хочет?.." Усилием воли он постарался погасить сомнения.
– Если это так, - уже прежним своим добродушным тоном произнес
Сомнения снова проснулись в душе Гопкинса. "Не слишком ли категорически сказал я о позиции Трумэна?– думал он.– -Достаточно ли учитываю тот факт, что уже не Рузвельт является сейчас президентом Соединенных Штатов..."
Впрочем, отношения между Рузвельтом и Гопкиисом тоже не всегда развивались гладко. Иногда .Рузвельт отдалял от себя своего помощника. Затем приближал его снова.
Но главное, в чем Рузвельт и Гопкинс всегда находили общий язык, была взаимная вера в то, что надежной гарантией будущего мира является сотрудничество с Советским Союзом. Пусть не всегда и далеко не во всем. Но сотрудничество в главном - в том, от чего зависит мир на земле.
Что же касается Трумэна... Новый президент недвусмысленно дал Гопкинсу понять, что намерен во всем следовать линии покойного президента. Следовательно, Гопкинс имел право сделать свое заявление. И все же...
Гопкинс снова напомнил Оалипу, что общественное мнение Америки меняется, что антисоветские настроения растут, но что готовность маршала положительно решить польский вопрос, несомненно, будет способствовать улучшению ситуации.
– Конечно, польский вопрос можно уладить, - с едва уловимой усмешкой сказал Сталин. От него не укрылось, что Гопкинс повторяется.– Но только не в том случае, если британские консерваторы попробуют возродить санитарный кордон.
Точка над "и" была поставлена. К вопросу о Польше возвращаться более не следовало.
– Разумеется, - снова заговорил Гопкинс, - Польша не единственный вопрос, который мне поручено поставить. У президента Трумэна есть, например, желание встретиться с вами, господин маршал, и обсудить все проблемы, возникающие в связи с окончанием войны в Европе.
Сталин молча наклонил голову.
– В случае вашего согласия, - продолжал Гопкипс, - можно было бы наметить время и место такой встречи.
– Относительно места я уже ответил президенту, - сказал Сталин.– Мы предлагаем Берлин.
– Очевидно, президент получил это ваше послание после моего отъезда из Вашингтона.
– Молотов вручит вам и господину Гарриману копии, - сказал Сталин.
Молотов тотчас же сделал пометку на лежавшем перед ним листке бумаги.
– Мы ожидаем, - снова заговорил Гопкинс, - что Советское правительство назначит своего представителя в Контрольном совете для Германии. Нашим представителем президент уже назначил генерала Эйзенхауэра...
– Что же, - сказал Сталин, - Советский Союз будет
– Есть и другие вопросы. Например, о дате вступления Советского Союза в войну с Японией, о перспективе созыва мирной конференции, о составе комиссии по репарациям...
– Мы готовы обсудить все это, - сказал Сталин, - вы, очевидно, еще не раз встретитесь с Молотовым. Что же касается меня, то я всегда готов вас видеть.
– Тогда, может быть, сегодня мы не будем больше отнимать у вас время, сказал Гопкинс, поглядев на Гарримана. Тот кивнул.
Американцы сделали движение, чтооы подняться со своих мест, но Сталин остановил их движением руки.
– Мне хотелось бы кое-что высказать, прежде чем мы расстанемся, спокойно сказал он.– В начале нашей беседы господин Гопкинс сослался на общественное мнение Америки. Я не хочу использовать советское общественное мнение в качестве маскировки и буду говорить от имени Советского правительства и от себя лично. Вы сказали, господин Гопкинс, - пристально глядя на американца и как будто желая проникнуть в самую глубину его души, продолжал Сталин, - что в американских кругах произошло охлаждение к Советскому Союзу. Да, мы это чувствуем Соединенные Штаты не только без всякого предупреждения начали маневрировать с поставками по ленд-лизу.
Вместе с Англией вы односторонне провели акт капитуляции немецких войск в Реймсе без нас. Потребовалась вторая берлинская, капитуляция, чтобы восстановить справедливость. Вы,- делая ударение на этом слове, повторил Сталин - задерживаете значительную часть немецкого торгового флота, на который имеем право и мы. Есть и некоторые другие факты,- он сделал легкое движение рукой - о них мы еще успеем сказать. Таким ооразом, возникает вопрос: нет ли у Соединенных Штатов намерения оказать давление на Советский Союз, вести с ним переговоры под нажимом? В таком случае мне хотелось бы... разрушить эти ваши иллюзии.
– Вы не правы, маршал!– воскликнул Гарриман.– Неужели вам не ясно, что, направив в Москву Гарри Гопкинса президент Трумэн не случайно выбрал человека, который не только был близок к покойному президенту, по известен как один из поборников политики сотрудничества с Советским Союзом? Президент Трумэн послал Гопкинса именно потому, что знал: с ним вы будете говорить с той прямотой, которую, как мы все знаем, вы так любите!
Сталин перевел свой взгляд с Гопкинса на Гарримана и поглядел на него внимательными, немигающими глазами.
– Да, - негромко сказал он.– Я люблю прямоту и откровенность. Потому прошу и вас быть откровенным. Господин Гопкинс утверждает, что причина охлаждения к нам со стороны Соединенных Штатов кроется в проблеме Польши. Но почему это охлаждение произошло, как только Германия была побеждена и вам, американцам, стало казаться, что русские уже больше не нужны?
Хотя Сталин говорил, почти не повышая голоса, но в его словах столь явно прозвучали гнев и горечь, что американцы растерянно молчали.