Победа. Том 2
Шрифт:
Но народы помнят Потсдам, помнят и принятые там выдающимися политическими и государственными деятелями своего времени решения. Ибо именно там была предпринята одна из самых активных попыток трех великих держав обеспечить мир и безопасность народов. Но уже в Потсдаме явственно виделись ростки будущих опасных тенденций, уже тогда внимательные политические наблюдатели могли заметить амбициозные устремления лидеров Америки и Англии решать судьбы народов и держав по своей воле, а точнее – в интересах тех, кто вручил им государственную власть.
Михаил Воронов стал одним из свидетелей острейшей политической борьбы, развернувшейся в Потсдаме. Еще звучали клятвы, на которые не скупились ни Трумэн, ни Черчилль, однако уже многое ими же было сделано для того, чтобы по возможности лишить с таким трудом возводимое здание послевоенного
Именно поэтому пришлось человечеству так трудно торить дорогу в Хельсинки. Думается, каждый читатель с большой гордостью за нашу партию, нашу страну читал страницы романа, посвященные этому международному форуму, где восторжествовала мудрая политика тех сил, которые неуклонно и последовательно ратовали за разрядку международной напряженности. Здесь, как и в рассказе о Потсдаме, все достоверно, убедительно, аргументированно. Воронов здесь, в Хельсинки постоянно вспоминает Потсдам. И его мысли о минувшем становятся для нас, читателей, как бы приглашением тоже вспомнить те, такие сложные первые послевоенные месяцы. Интерес к ним вызван не праздным любопытством к отшумевшему потоку истории, а нашей заботой о сегодняшнем и завтрашнем дне. Именно это, как кажется, придает особую динамичность и психологическую глубину роману. В самом деле, попробуйте найти на его страницах хотя бы оттенок созерцательности, бесстрастности, которые порой считаются чуть ли не обязательными для произведений исторических. Не найдете… Размышления Воронова о войне и мире в значительной степени отражают мысли и чувства многих советских людей – и солдат, и генералов, и тех миллионов, кто на огромных пространствах своей страны, разрушенных, искалеченных, израненных войной, пытались возродить жизнь.
Один из критиков, анализируя роман «Победа», назвал Воронова «офицером связи». И это действительно так. Воронов осуществлял связь между тем, что происходило во дворце Цецилиенхоф, и многими людьми, которые с нетерпением ждали вестей оттуда – кстати, это его прямая обязанность как журналиста. Но он выполняет и другую, не менее сложную работу – силой мысли и памяти связывает прошлое и настоящее.
Воронов по-настоящему привлекателен. Он из тех людей, для которых превыше всего честность, личная порядочность, профессиональная добросовестность. Советская литература богата образами убежденных, стойких коммунистов. Одни из них принадлежат к ленинской гвардии – прошли подполье, участвовали в Октябрьской революции, громили белогвардейщину и изгоняли с нашей земли интервентов. Другие первыми шли по дороге социалистического строительства, создавали первые гиганты индустрии, выводили первые трактора на колхозные поля. Отвага, мужество, высокий патриотизм и нерушимая верность долгу – такими предстают перед нынешними поколениями советских людей со страниц произведений о священной войне коммунисты тех огненных лет.
А. Чаковский однажды сказал: «Я думаю, что сама история именно на советскую литературу возложила великую задачу, которую наша литература коллективно выполняет: запечатлеть для современников и потомков героический образ коммуниста».
Сыном своей партии и своего народа видится в романе Михаил Воронов. Его «поле боя» весьма своеобразно. Ему не требуется уже подниматься в атаки – хотя, когда это было необходимо, он поднимался и шел в первой цепи атакующих, – не надо и свинцом отбивать наседающего врага. Волею партии и в силу исторических событий он оказался на передовой линии иного рода – пролегшей через острейшую политическую борьбу. Представитель воспитанной партией советской интеллигенции, Воронов объединил в своем характере стойкость и широкий кругозор, дисциплинированность и серьезные знания, энергичность и органичное неприятие политического двурушничества.
Он в силу случая оказывается там, где решаются вопросы мирового значения. И пусть эти решения зависят не от него лично, однако именно его взгляд на них помогает глубже их понять и оценить. Победа, казалось, подвела черту под кровопролитной войной… Однако политическая грамотность, чутье, интуиция подсказывают Воронову, что уже чьей-то недоброй рукой брошены в почву семена новых раздоров и ненависти. Он знает, видит, кому это понадобилось…
Потсдам и Хельсинки убедительно продемонстрировали возможности сотрудничества двух систем. Однако империализм по своей природе агрессивен. И даже тогда, когда конкретные
А. Чаковский однажды заметил, что политический роман – это сплав факта и вымысла, и чем он прочнее, тем крепче произведение, тем добротнее его художественная ткань. Но только большому мастеру под силу такое сочетание этих двух компонентов, которое и дает искомое – действительно реалистическое художественное произведение.
И все же… И все же, подчеркивал писатель, документ редко становится первоисточником, скорее он «наполнитель» темы, а первоисточник – сама жизнь: современность или история, увиденная лично или глубоко изученная.
Воронов и не претендует на то, чтобы в условиях строгой секретности получить доступ к той информации о Потсдамской конференции, которая пока еще не стала достоянием широкой общественности. Но он умеет смотреть и анализировать, он не уклоняется от личных контактов с самыми разными людьми, а, наоборот, ищет их. И в этом плане Воронов предстает перед нами человеком большой энергии и активного восприятия мира. Он лично заинтересован и в результатах Потсдамской конференции и в итогах Совещания в Хельсинки, и эта его личная заинтересованность сливается с надеждами миллионов людей.
Конечно, Михаил Воронов – образ собирательный. В списках сотрудников Совинформбюро 1945 года и обозревателей журналов 1975 года мы не найдем его фамилии. Однако читатели, безусловно, увидели в его характере и поступках черты многих наших лучших журналистов-международников, находящихся в гуще политических событий.
Но в романе действуют и реальные исторические личности. Это лидеры трех великих держав – Сталин, Рузвельт, Черчилль, другие политические деятели.
Нет, наверное, необходимости напоминать об особой ответственности писателя за каждое слово о деятелях такого масштаба. Оно должно быть не только точным, но и предельно объективным, не подверженным временным влияниям и сиюминутным настроениям. Сталин в «Победе» олицетворяет народ-победитель и на международной арене выступает от его имени. Все, что он – человек, облеченный огромной властью, – совершает, он делает, думая прежде всего об интересах своей страны и своего народа.
Можно представить, как трудно давался писателю каждый штрих к портрету Сталина, как в мучительных сомнениях искались фразы для диалогов и детали, характеризующие его действия и поступки. Ведь это был тот случай, когда требовалась абсолютная политическая точность и ничего иного! Точно следуя духу и смыслу партийных документов, в которых содержится объективная, всесторонняя оценка и событий этого периода, и личностей, в них участвовавших, А. Чаковский создал убедительный и психологически оправданный образ человека, представлявшего вместе с другими советскими политическими деятелями нашу страну в Потсдаме 1945 года. Отбрасывая те наслоения, которые встречались в иных художественных произведениях о том трудном периоде нашей истории, А. Чаковский в создании этого образа отдает приоритет документам и свидетельствам современников.
В Потсдаме интересы советского народа в послевоенном мире отстаивает и молодой дипломат А. Громыко, тогдашний посол СССР в США, другие советские дипломаты и военачальники. История является лучшим свидетельством тому, что они сделали все возможное, чтобы решение главных вопросов в Потсдаме способствовало созданию стабильной политической обстановки в Европе и мире, исключало возрождение фашизма, было в интересах всех народов.
Как и всегда, в Потсдаме советская дипломатия твердо основывалась на ленинских принципах. В одном из выступлений перед своими коллегами-писателями А. Чаковский привел следующие слова Владимира Ильича Ленина: «Весь дух марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (а) исторически; (в) лишь в связи с другими; (с) лишь в связи с конкретным опытом истории». Именно такой ленинской методологией познания истории руководствуется сам А. Чаковский в анализе событий и Потсдама и Хельсинки.