Победа
Шрифт:
Третья рота. Полковник останавливается против одного солдата. Шинель на спине полковника набухла и стоит бугром там, где дождь ручьем стекает с околыша фуражки; он похож на злую нахохлившуюся птицу. Два других офицера, старший сержант и сержант, тоже останавливаются, и все они смотрят на пятерых солдат, которые стоят против них. Пятеро солдат смотрят неподвижно, не мигая, лица у них как деревянные, и глаза тоже деревянные.
– Сержант!
– говорит полковник обиженным тоном.
–
– Сэр?..
– звенящим голосом откликается сержант.
Старший сержант повторяет:
– Брился этот солдат сегодня, сержант?
И теперь все пятеро не сводят глаз с солдата, чей неподвижный взгляд, кажется, проходит насквозь через них куда-то дальше, будто их здесь и нет.
– На два шага вперед, когда говорите в строю!
– командует старший сержант.
Солдат, который ничего не говорил, выходит из строя, еще более заляпывая грязью полковничьи краги.
– Фамилия?
– спрашивает полковник.
– Ноль двадцать четыре сто восемьдесят шесть, Грей!
– бойко отвечает солдат.
Батальон глядит, не мигая, прямо перед собой.
– Сэр!
– грозно гаркает старший сержант.
– Сэр...
– повторяет солдат.
– Утром сегодня брились?
– спрашивает полковник.
– Не... сэр!
– Почему нет?
– Не бреюсь, сэр.
– Как?
– Года не вышли бриться.
– Сэр!
– свирепо гаркает старший сержант.
– Сэр...
– повторяет солдат.
– Года?..
– Голос полковника обрывается где-то позади его негодующего взора, вода капает у него с козырька.
– Наложить взыскание, сержант! говорит он и проходит дальше.
Батальон, не шелохнувшись, глядит прямо перед собой. Он видит, как полковник, два офицера, старший сержант шагают друг за другом обратно. Старший сержант останавливается там, где ему положено, и козыряет спине полковника. Полковник вскидывает стек к фуражке и быстро проходит в сопровождении двух офицеров к той самой двери, из которой он вышел.
Старший сержант снова поворачивается лицом к батальону. "Смирно!" гаркает он. Неуловимое движение пробегает по рядам, неуловимо предваряющее тот влажный и тупой звук, который, не успев возникнуть, тут же и замирает. Стек старшего сержанта уже не зажат под мышкой, теперь он опирается на него, как это делали офицеры. Взгляд его некоторое время блуждает но первой шеренге строя.
– Сержант Канинхэм!
– произносит он наконец.
– Сэр?
– Записали фамилию этого рядового?
Молчание - оно длится чуть больше, чем краткое мгновенье, чуть меньше, чем долгое мгновенье... Затем сержант откликается:
–
– Вашего солдата, - говорит старший сержант.
Батальон стоит неподвижно. Дождь тихо моросит в грязь, как будто он уже выбился из сил и не может ни пойти сильней, ни остановиться.
– Вашего солдата, который не бреется, - говорит старшина.
– Грей, сэр, - отвечает сержант.
– Грей! Выйти из строя! Сюда!
Солдат Грей выходит не спеша из рядов, невозмутимо проходит перед строем, его шотландская юбка набухла, потемнела, обвисла, как намокшая попона. Он останавливается против старшего сержанта.
– Почему не брились утром?
– спрашивает старший сержант.
– Года мне еще не вышли бриться, - отвечает Грей.
– Сэр, - добавляет старший сержант.
Грей неподвижно смотрит куда-то поверх плеча старшего сержанта.
– Говорить "сэр", когда разговариваете с унтер-офицером первого класса, - отчеканивает старший сержант.
Грей упрямо смотрит мимо его плеча, его лицо под шапочкой без козырька бесчувственно к холодным струям дождя, как будто оно из камня.
Старший сержант повышает голос:
– Сержант Канинхэм!
– Сэр?
– Наложить взыскание и за неподчинение тоже.
– Слушаюсь, сэр.
Старший сержант снова глядит на Грея.
– А уж я позабочусь, не миновать вам штрафного батальона. Становитесь в строй!
Грей не спеша поворачивается и возвращается в строй. Старший сержант провожает его взглядом. Он снова повышает голос:
– Сержант Канинхэм!
– Сэр?
– Вы не записали фамилию этого рядового, как вам было приказано. Еще раз повторится - сами попадете под взыскание.
– Слушаюсь, сэр.
– Выполняйте!
– Да чего же это ты не побрился?
– спрашивает Грея сержант. Они уже вернулись в барак - каменный сарай с облупленными стенами, куда не проникает свет, - и теперь сидят на корточках вокруг жаровни в спёртом, пропахшем мочой воздухе, на мокрой соломе.
– Ты же ведь знал, что у нас нынче проверка!
– Годами я не вышел, чтобы бриться, - отвечает Грей.
– Да ведь ты же знал, что полковник тебя все равно заметит?
– Не вышли мне года, чтобы бриться, - упрямо и невозмутимо повторяет Грей.
III
– Вот уже двести лет, - говорит Мэтью Грей, - каждый день, кроме воскресенья, корабли идут вверх по Клайду или выходят из его устья, и не было еще на Клайде такого корабля, в котором гвозди не забиты руками Греев.
Нагнув голову, он смотрел на юного Алека поверх очков в стальной оправе.