Победить смертью храбрых. Мы не рабы!
Шрифт:
Бегом, разумеется, было сказано для красного словца. Шли мы быстрым шагом, дабы Клыков мог успеть посвятить меня в свои планы. Слушая сержанта, я все больше удивлялся. И было чему.
– Заступаешь на дежурство, боец. Боевое дежурство, ясно? Сейчас идем на наблюдательный пункт, и я тебе показываю зону наблюдения. Никаких шуток. Сегодня почти целый день защита населенного пункта будет лежать на тебе! Уяснил?
Сделав несколько шагов и поняв, что идет в одиночестве, Клыков остановился и развернулся ко мне.
– Что не так, боец? – Вот и вся
– Товарищ сержант, вы уверены, что я готов к таким мероприятиям? – выдавил я из себя.
– Какие сомнения, боец? – Клыков вопросительно поднял бровь.
– Ну… как бы… э-э…
– Понятно. Хорошо. Ввиду твоей неготовности, боец, мною принято решение оставить тебе в помощь красноармейцев Коздоева и Величко. Коздоев и Величко будут также вести наблюдение. Лейтенант Диляров будет осуществлять общее руководство.
– Ага, – с облегчением сообразил я. – Вы шутите, товарищ сержант?
Клыков вперил в меня немигающий взгляд. Сурово сдвинул брови. И урезонил меня весьма кардинально:
– Ты видишь, что я улыбаюсь боец?
Не рискуя больше лезть с вопросами, я послушно шел за быстроногим сержантом. На окраине села Клыков привел меня в полуразрушенный заброшенный дом и вылез на чердак. Мне не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Оказавшись наверху, я полностью утратил свои иллюзии. На чердаке с прохудившейся и, естественно, нечиненой крышей действительно был оборудован наблюдательный пункт. Основными его составляющими являлись табурет, бинокль, журнал, небольшой столик и немецкий пулемет рядом с какими-то ящиками.
– Садишься сюда, – сержант указал на табурет, – берешь бинокль и неотрывно наблюдаешь за секторами. Ориентиры написаны вот здесь, – Клыков ткнул пальцем в журнал, – разберешься. Ничего сложного. Глазам отдохнуть давай, биноклем не злоупотребляй. Наблюдай по ориентирам, начиная с левого крайнего. Все, что обнаружишь, любые изменения… записывай в журнал. Увидел врага – сразу сообщай.
Наклонившись к столу, сержант вынул из-под него классический советский телефонный аппарат, продемонстрировав мне.
– Все ясно?
– Нет, не все! – категорично не согласился я. – Куда вы все собрались? Долго мне здесь сидеть? А если я есть захочу или в туалет? Почему телефон на полу?
– Вечером отряд возвращается. Пить во фляге всегда должно быть, ты боец, есть, – снова заглянув под стол, сержант выставил на него какую-то небольшую картонную коробку, – вот еда. Естественные нужды справлять по мере надобности, не отлучаясь от наблюдения. Телефон стоит под столом в целях сохранности. Дабы при обстреле или бомбардировке не пострадал.
– А у меня мало воды! – на мой взгляд, резонно возразил я и был тут же прерван резким окриком сержанта:
– Приступить к выполнению боевой задачи – наблюдению!
– Есть! – обескураженно отозвался я и через пару десятков секунд остался на напоминающем решето чердаке в полном одиночестве.
Даже и подумать не мог, что
Конечно, на это я бы не решился. В конце концов, отряд действительно почти в полном составе ушел из деревни. Это я наблюдал воочию, цинично забив на свой сектор наблюдения и пялясь в абсолютно противоположную сторону.
В общем, к часу дня мое настроение и самочувствие стали подходить к критической отметке. Я весь вспотел, немилосердно чесался и был голоден как волк. Негодяй Клыков подсунул мне так называемый сухой паек – печенья и консервы, которые я, видимо, должен был поедать с помощью штыка, без таких излишеств, как ложка и вилка. К тому же у меня кончилась вода и дьявольски хотелось пить. Короче говоря, где-то с полпервого Клыков, где бы он ни находился, икал, и у него наверняка пламенели уши.
Ничего, кроме морального удовлетворения, представляемые картины мучений сержанта мне не приносили. Пить по-прежнему хотелось, все так же я чесался и рассеянно поглядывал по сторонам. Как вдруг…
Насторожившись, я схватил бинокль и поднес его к глазам. Что-то мелькнуло буквально на краю поля зрения. Знаете, как бывает, когда улавливаешь движение, не замечая при этом ни фигуры, ничего. Просто какой-то инфернальный след.
Едва посмотрев в бинокль, я чуть не выронил его. Вздрогнул всем телом и непроизвольно громко сглотнул скопившуюся во рту слюну.
Цепочка вооруженных людей, обряженных в камуфляж, пыталась передвигаться скрытно, держась редкого липового леса.
Не выпуская из рук бинокль, я присел, нашарив под столом телефонный аппарат, крутанул ручку несколько раз, снял трубку и с волнением произнес:
– Алло!
Несколько секунд спустя, показавшихся мне вечностью, трубка ожила:
– Докладывай!
– Наблюдаю вооруженных людей, человек пятьдесят, не меньше! – с огромным облегчением вывалил я информацию.
– Далеко? – спустя пару мгновений поинтересовался мой собеседник.
– Да метров… ну, триста им до меня. В лесу, который идет к дороге с моей стороны.
– Продолжай наблюдение, – тут же принял решение Коздоев, – я сейчас подойду к тебе. Огня не открывай, дождись меня. И не паникуй. Конец связи.
– Конец, – проговорил я в трубку, почувствовав, что покрылся краской смущения. Вроде бы и голос не дрожал, как же он догадался?
Скопившись в лесочке, вооруженные люди, кто бы они ни были, устроили привал. Или, что вернее всего, предприняли контрнаблюдение, поскольку я неоднократно ловил сверкание солнечных зайчиков с их стороны. Сто процентов – пытались рассмотреть село в бинокли.