Победить смертью храбрых. Мы не рабы!
Шрифт:
Ситуация осложнилась. На ровном месте потерять половину бойцов… чем он лучше того же Хеллера? Нет, не нужно лишних обвинений. Как можно предусмотреть минное поле? Да и, в конце концов, это все лишь выглядит страшно. Много крови, много ранений, но наверняка не так уж и много смертельных или хотя бы достаточно тяжелых. По крайней мере, на это хотелось надеяться.
Внимательно следя за происходящим, Шуман удовлетворенно кивнул. Отлично. Двое оставшихся невредимыми подползли к раненым и сноровисто оказывали им первую помощь. Эта проблема решена. По
Однако оставалась еще одна, гораздо более серьезная.
– Петерс, вперед. Не спеши. И не останавливайся.
Сплюнув, один из бойцов поднялся с земли. Бросив взгляд в сторону подорвавшихся товарищей, рядовой перешагнул пригорок и, внимательно смотря под ноги, направился вперед. Ему было необходимо пройти до ближайшего дома по меньшей мере шестьдесят метров. И не исключено, что шаги эти Петерс должен был сделать по минному полю.
Нельсон
Как Коздоев умудрился услышать звонок, я не представляю. Тем не менее, пока я отстреливал свои невеликие запасы патронов, мой напарник огонь прекратил и схватил трубку телефонного аппарата. Я удивленно посмотрел на него, однако останавливаться не стал. Различил шевеление в рядах недвижимых тел и выстрелил. Передернул затвор, дослал патрон и вновь приник к прицелу, выискивая цель.
– Парень! – Коздоев, чрезвычайно серьезный, отвлек меня от моего занятия и, кивнув на пулемет, спросил: – Умеешь?
– Мне показывали, – неопределенно ответил я и пожал плечами.
– Владей, – расщедрился Коздоев. – На фланге еще группа немцев. Уже подошли. Я снимаюсь и Диляров тоже: мы уходим на восток. Ты будешь сдерживать всех, кто тут остался. Понятно?
Всех? Стоп, а кого всех-то? Последнюю пару минут пулемет практически не работал: стрелял только я, да и то скорее всего добивал раненых.
– А кто тут? В смысле, там же все… уже того… – нахмурившись, выразил я свою мысль.
– Здесь не меньше пятнадцати человек, которые вообще не ранены или ранены легко. Рано или поздно они поднимутся – или в атаку, или побегут. Будут атаковать – убивай. Побегут – не убивай. Кто будет отстреливаться, сразу дави. Держись, потому что, если они доберутся до тебя, хана не только тебе, но и всем нам. Мигом по домам рассыплются.
Высказав такое напутствие, Коздоев быстро скрылся в лазе чердака. Я услышал его быстрые шаги по первому этажу и скрип двери, возвестивший, что я остался совершенно один против целого отряда немцев.
Наверное, мне следовало возмутиться. Хотя бы для виду.
Мысль эта пришла мне в голову, когда я уже лег за пулемет и прижался к прикладу плечом. Проверил предохранитель, аккуратно пощупал пальцами спусковой крючок. Взглянув на него сбоку, изменил положение пальца и для пробы нажал на верхнюю часть «собачки». Пулемет, дав одиночный выстрел, ощутимо лягнул меня в плечо, так, что я чуть не отлетел в сторону.
Исправив ошибку, я крепко вжался в приклад и, подведя прицел к недвижимо лежавшей, показавшейся мне подозрительной, фигуре, вновь
Глухой удар в доску, на пару метров выше меня. Я резко повернулся вместе с пулеметом, выискивая стрелка, и в ту же секунду грохнул еще один выстрел. Пуля пролетела в столь опасной близости, что я явственно расслышал ее свист.
Пригнувшись, я извернулся так, чтобы меня не было видно в амбразуру, и нажал спусковой крючок, выпуская длинную продольную очередь. Попытка разглядеть этих хитрецов, судя по всему, грозила серьезными неприятностями. Поэтому я выбрал другой путь, на мой взгляд, более эффективный: решил нашпиговать свинцом всех: и мертвых, и предположительно живых. Благо, все до одного улегшиеся на поляне были у меня как на ладони. Максимально, чем они могли прикрыться, так это телами своих уже павших товарищей. Однако, насколько я понимаю, для пулеметной пули человеческое тело – не препятствие.
Аккуратно выглянув и направив ствол на лежащих вперемешку немцев, я, зажав спусковой крючок, повел пулеметом в сторону, стараясь выводить прямую линию. Надеюсь, это стало чертой под чьей-то жизнью.
Другие
Наверное, в какой-то мере это было безумием. Но не зря говорят: глаза боятся, а руки делают. И оттого, вполне успешно справившись с натиском крупного отряда, Диляров при должном везении рассчитывал не позволить и второй группе проникнуть в деревню.
Впрочем, именно о везении лейтенант думал в последнюю очередь. Главным было отнюдь не оно, а боевая выучка, слаженность и максимальная готовность к любому повороту событий. Всем этим его временная группа обладала в полной мере.
Настя, оставленная за наблюдателя, сообщила о засечке небольшого немецкого отряда. Противник скапливался, намереваясь в ближайшее время произвести атаку.
Дорога до рубежа заняла несколько минут. Уже будучи в пути и услышав звук масштабного подрыва, разведчики ускорились. Сработало минное поле, а значит, сражение вступило в финальную стадию. Дилярову совершенно не хотелось, чтобы немцы сумели добраться до домов и закрепиться в них. Вопрос, кто быстрее достигнет восточной окраины деревни, становился жизненно важным.
Спешка, конечно же, никогда к добру не приводит. Прежде всего, снижает внимательность. Нередко оборачивается катастрофой.
До необходимого им дома Дилярову с товарищами оставалось несколько шагов: всего лишь свернуть с заросшей тропинки во двор. Расположившись на чердаке древней постройки, а также используя как амбразуры окна первого этажа, разведчики намеревались сдержать наступление второй группы немцев. Именно на случай атаки с разных сторон несколько домов в деревне были превращены в укрепленные пункты с подготовленными бойницами и внушительным запасом оружия. Словом, разведчикам оставалось лишь нырнуть во двор дома, когда прямо напротив них, метрах, может, в десяти-пятнадцати, показались немцы.