Победить смертью храбрых. Мы не рабы!
Шрифт:
– Похоже… – согласился я.
– Очень похоже, – подтвердил Овсеенко, снимая с ремня лопатку.
То же самое сделал и Диляров. Работы нам предстояло в полном смысле слова – непочатый край.
С дерном и растительностью мы справились за пару часов. К тому времени солнце окончательно скрылось за горизонтом, и наступили сумерки. Пока хватало света, мы копали словно одержимые и остановились на короткий отдых лишь тогда, когда стало окончательно ясно – с местом мы не ошиблись. Лопаты
Окончательно очистили территорию мы уже утром. Приходилось работать с оглядкой, один из нас в обязательном порядке дежурил на возвышенности, остальные двое трудились.
– Заварено. – Диляров, присев на корточки над внушительным люком, озадаченно ударил по нему черенком лопатки. Пальцами счистил землю, обнажая грубый сварной шов.
Я промолчал. На мой взгляд, большой проблемы в этом не было. В моем рюкзаке, как и в ранце самого лейтенанта, лежал тол в брикетах, отдельно хранились взрыватели. Так что сам этот люк никакой проблемы не представлял. Гораздо больше меня волновало то, что хранилось внутри. Не факт, что десяток лет прошли бесследно для всей гадости, что законсервирована в бункере. Возможно, вскрыв его, мы действительно выпустим демона на волю.
Подобные мысли, видимо, одолевали и лейтенанта. Некоторое время он задумчиво рассматривал люк. Человека, более-менее сведущего в биологических и химических ОВ, среди нас не было. Все, что мы делали, мы совершали на свой страх и риск.
Диляров, подтянув ближе свой рюкзак, извлек из него планшет с картой. Раскрыл его, кивком приглашая меня присоединиться.
– Вот. Ближайший населенный пункт, – ткнул лейтенант пальцем в какое-то немецкое название, – около полутора-двух километров отсюда. Будет слышно.
– Не уверен, – с сомнением покачал я головой, – на открытой местности, два километра. Мы же не бомбы будем взрывать. Сколько надо? Да граммов двести, и все сорвет.
Присев на колено, я указал пальцем на нижний срез сварки:
– Вот тут заложим с двух сторон. Четко сработает.
Нельсон
Короткий стук в дверь оторвал меня от еды. Я, признаться, только-только пристроился на кровати, подвинувшись к столу. Особой охоты кого-то впускать у меня не было.
– Войдите, – с грустью отложил я ложку, взглянув на горячий борщ в глубокой тарелке.
– Доброго утра, боец. – Свиридов, распахнувший дверь, коротко оглядел комнату, словно желая удостовериться, что я в ней один, и уселся на табурет. – Можешь есть. Мне придется отвлечь тебя надолго.
– Нет. Пусть остынет, – покачал
– Ну, пусть остывает, – согласился лейтенант. – Как твоя рана?
Вопрос вызывал удивление. Как, собственно говоря, и визит самого Свиридова. Все же, как ни крути, он относился к командованию местного войска, и оба офицера меня своим общением не баловали. Все, что им было необходимо, они узнавали у меня через Клыкова или кого-то еще. Так сказать, соблюдали дистанцию. Один лишь раз за последнее время снизошел до меня Терехов, но, я уверен, это было вызвано всего лишь важностью сведений, которые я обязан был ему предоставить. Не более того.
– Вам должен был медик сказать. Если это действительно представляет интерес.
Симаков осматривал меня каждое утро и каждый вечер. Так что информацией о состоянии моего здоровья он владел даже в большей мере, нежели я сам.
– Ты не кипятись. Если я спрашиваю, значит, так нужно, понимаешь? Обстоятельства такие. – Свиридов, в отличие от Терехова, предпочитал более мягкий стиль общения. Что, впрочем, ни в коей мере не отменяло главного: и лейтенант, и капитан везде и всегда преследовали только свои цели. Но совпадали ли они с тем, что требовалось именно мне?
– Сержант одно скажет. Мне другое нужно – как ты сам-то себя чувствуешь? Ходить можешь?
– Хожу с трудом, – признался я.
– Ну, так ешь! – усмехнулся лейтенант, аккуратно пододвигая ко мне тарелку. – Ешь, сил набирайся.
Не поддавшись на провокацию, я даже не притронулся к ложке:
– Давайте начистоту, товарищ лейтенант. Вроде не так давно говорили, что все одну лямку тянем.
– Ну давай начистоту, – согласился Свиридов. – С Настей знаком, так? Нравится она тебе?
– Хм… – невольно смешался я. Вопрос был мало того что неэтичный, он, по большому счету, даже не имел ответа. Что это такое «нравится»? В каком качестве «нравится»?
– Дело-то житейское. И девчонка хорошая… – как-то обыденно, понимающе добавил лейтенант.
– Не-не-не! – наконец-то нашелся я с возражениями. – Не так вы все поняли. Если вы про платья, то это же нормально! Без обид, но то, в чем она ходит, у нас так и бабушки не ходили. Это ужасно. Должна быть приличная одежда. Это же девушка. Женщина в будущем!
– Это понятно, – успокаивающе кивнул головой Свиридов. – Просто дело такое: опасность нам всем грозит нешуточная. Ты это понимать должен, как никто другой. Цацкаться с нами немцы не будут. С нами, понимаешь?
– С трудом, – прищурился я.
– Со мной, с капитаном, с разведчиками всеми и с моими людьми разговаривать никто не будет. Немцы потихоньку силы подтягивают к деревне. Угадай, кто из всех, находящихся в доме, будет нужен фашистам?