Победить смертью храбрых. Мы не рабы!
Шрифт:
Лейтенант, вытерев грязным рукавом мигом заслезившиеся глаза, стукнул кулаком себя по голове. Правой, а затем и левой рукой. Поморщился. Повторил процедуру.
Глухота тем не менее не проходила. Все звуки доносились до Свиридова будто через плотную, толстую вату. С сожалением дернув подбородком, лейтенант громко ответил:
– Не надо искать.
А что искать, коли пулеметное гнездо чуть ли не первым разнесли? А потом верхний этаж раздолбили. Все, кто сам выбраться смог, кого вынесли, тут, на поляне за оградой.
– Держи, лейтенант. – Капитан сунул в руки Свиридова фляжку и, резко
Дело спорилось. Порядка десяти казаков, отделенных от общей массы, были выделены для тушения пожара. Огонь с полыхавших домов грозил перекинуться на остальные строения.
– Прежде чем решать вашу судьбу, я хочу задать вам один вопрос. – Капитан обвел взглядом строй потрясенных и растерянных пленных. Такого поворота событий они явно не ожидали. Намеревались раскатать в блин горстку израненных и обгоревших бойцов. А наткнулись сначала на ожесточенное сопротивление обреченных, а затем познакомились с мощью осколочно-фугасных снарядов тридцатьчетверок. Это просто не укладывалось у них в головах. Точно так же, как не в силах был осознать происходящие изменения гарнизон Старого Оскола. Согласованная атака танков и десанта на броне захватила немцев в казармах. Городок был взят под контроль буквально за полчаса.
– Вот там наши враги. – Капитан коротко кивнул головой на стоявших в стороне немцев различных мастей. Гражданских, обслугу и военных. – Станут ли они вашими врагами, решать вам. Сейчас мне требуются добровольцы. В создавшихся условиях я не намерен брать пленных. Решать придется каждому из вас самостоятельно и только один раз.
Короткое волнение. Непонимание в глазах, переглядывание. Шепот. Вопросы, заданные и тут же повисшие в воздухе. Все это капитан уже видел. Пару дней назад.
Им не нужно давать времени на раздумья. Именно сейчас, под дулами винтовок и автоматов, они должны принять решение, которое раз и навсегда изменит их жизнь. Капитан не единожды оказывался в подобной ситуации. И никогда не изменял себе. Своему долгу.
Летом сорок четвертого он сам и внушительная часть его батальона навсегда остались лежать в припятских болотах. Именно такова будет история, и похоронки со скромным описанием заслуг бойцов, сержантов и офицеров в страшном аду двенадцатичасового боя уйдут к адресатам.
Никто и никогда не узнает, что смертью своей все они заслужили иную, новую жизнь. Возможно, выжить здесь, не отступить и не сломаться будет труднее, нежели в своем родном мире. Однако совершившим невозможное единожды остается лишь повторить свой подвиг.
Решение сопротивляться было принято капитаном три дня назад. На настоящий момент он действовал полнокровным батальоном при поддержке танковой роты. Пехотный полк и танковый батальон с приданным, наспех сформированным артиллерийским минометным дивизионом атаковали в направлении поселка им. Губкина. Третья группа, формирующаяся из постоянно прибывающих пополнений, развертывалась сейчас в дивизию.
Белые, крашенные в зимний камуфляж танки. Маскировочный зеленый. Громадные ИСы, тяжелые КВ, убойные тридцатьчетверки, вооруженные длинноствольной пушкой, быстрые БТ-7,
Да. Каждый из них погиб за Родину. И теперь им снова предстояло сражаться за нее.
Причина? Она была ясна как божий день.
Никогда и не при каких обстоятельствах не сдаваться. Не отдавать родной земли. Сражаться за нее до последней капли крови. И те, кто клялся в верности своей Родине, кто погиб за нее, не могли сейчас не прийти на помощь.
Один за другим казаки делали шаг вперед. Выходили, поддаваясь инстинкту, мало понимая, что они сейчас делают, однако прекрасно сознавая, что всего лишь полметра, один-единственный ничтожный шаг сейчас может разделить их. Не на предателей и преданных. А на живых и мертвых.
– Старшина, раздайте винтовки. – Капитан кивнул на сваленное в кучу оружие, несколькими минутами ранее конфискованное у пленных.
– Каждый из вас должен доказать, что его выбор окончательный. Те, кто желает вступить в Красную армию, берут винтовки. Остальные… туда. – Капитан указал рукой на сгрудившихся в толпу немцев. – Я не даю времени на размышление. Те, кто берет оружие в руки, будут сражаться за свою свободу и будущее в рядах Красной армии. Те, у кого не хватает на это смелости, мне не нужны.
Короткое смятение. Раздумья, мысли, отражающиеся в расширенных глазах. Ступор. До того мига, пока самые сообразительные не выловят смысл сказанного. Пока самые смелые не сумеют его усвоить.
– Каков у тебя план действий, капитан? – Лейтенант с подпаленной щекой, в изодранной и сожженной одежде тем не менее сжимал в грязной, испачканной сажей и пеплом руке автомат.
– Дальше? – Капитан безо всякого интереса отвернулся от сорвавшейся с места линейки казаков. Бросаясь на землю, каждый из них старался поднять винтовку, боясь, что его могут заподозрить в нежелании присоединиться к тем, кто сейчас сильнее. Они расталкивали друг друга, цеплялись за ствол и приклад вдвоем, а то и втроем, прекрасно понимая основную суть происходящего. Обладание оружием позволяло показать свою лояльность. Следовательно – выжить. – Ничего необычного, лейтенант… – Капитан взглянул в слегка шальные, мутные глаза собеседника. – Я планирую сражаться с захватчиками. Освобождать свою землю. Тебе ведь это знакомо?
Свиридов не сразу ответил. В голове будто что-то щелкнуло, включаясь, и он наконец-то смог точно назвать цифру своих потерь. Шестеро. Шестерых они оставили в клубе и двух соседних домах наверняка. Величко не сумели вытащить со второго этажа, Развалова и Яковенко там же потеряли, еще в самом начале боя. Бугаев и Илюхин в соседнем доме парой пулеметчиков. Их забросали гранатами и подожгли огнеметом. Захаров – снайпер на чердаке через два строения. Все они остались там. Погибли.
Вместе с Клыковым Свиридов выносил капитана. Терехов был тяжело ранен в самом начале обстрела, и как будут обстоять у него дела, сказать сейчас сложно. Жутко обгорел сам сержант. Все остальные также не обошлись без ран и увечий.