Победить тьму...
Шрифт:
— Послушайте, старина, я понимаю, что мне не следует говорить вам это, но будьте осторожны. Мне кажется, у нее есть все необходимые карты на руках, и она очень опасна. В этом не может быть никаких сомнений.
— А вы уверены, — Адам выглянул в сад, подумав о том, что в этот момент, может быть, увидит там кошку, — что точно не знаете, где она?
— Абсолютно. — Ивар защелкнул застежку своего портфеля. — Не может быть никаких сомнений в том, что она исчезла.
Убив Дебору Уилкинс, Брид ликовала. Избавившись от этой женщины с ее убогим умишком, которая всегда была так жестока к ней, Брид почувствовала себя фаворитом судьбы. Это чувство усиливалось вместе с той энергией, которую она черпала из вытекающей из безжизненного тела убитой крови. Все это позволило ей уйти из госпиталя. Она окружила себя невидимой ширмой и прошла
Ее энергию питали гнев, беспомощность и бездеятельность, когда она находилась в больнице. Сейчас ее первоначальная эйфория и радостное возбуждение прошли, и Брид начала выдыхаться. Дважды она останавливалась, чтобы передохнуть, и во второй раз почувствовала странное жужжание в голове. У Брид было нехорошее предчувствие. Она шла, пошатываясь. Ей необходимо было найти какое-нибудь безопасное место, чтобы спрятаться, переждать, где бы она снова смогла собраться с силами и отогнать от себя демонов, которые крались за ней по пятам. В ее голове снова был Бройчан. Ни в коей мере нельзя было допустить, чтобы она снова впала в транс где-нибудь в публичном месте. Она хорошо усвоила этот урок. Если кого-либо обнаружат в таком состоянии, то непременно заберут в больницу. А поскольку ни врачи, ни персонал не в состоянии понять, что случилось с этим человеком, к тому же они не могут установить его личность и связаться с его семьей, так как у них нет ни адресов, ни каких-либо связей, они сочтут его сумасшедшим. В этом смысле люди из мира Адама были очень примитивны. Они совершенно не понимали, как работает ее организм. Они тупо отвергали священное искусство, считая его лишь плодом больного воображения. Хотя она и подозревала, что Ивар Фернес начинает понимать ее.
Ей было грустно оттого, что она рассталась с ним. Он ей очень нравился. Он был добрый и пытался понять ее. С ним она чувствовала себя в безопасности. Но эта Дебора Уилкинс испортила все своей бесконечной враждой в тот последний день, когда она с такой злобой перебинтовывала рану Брид. Она снова принесла с собой иголку, которая могла утянуть Брид в бесконечный сон. Ее глаза на мгновение сузились, но затем видение исчезло. Теперь уже эта женщина была ей не опасна и поэтому безразлична. Как уже давно стала безразлична ей Джинни Бэррон. А те люди, которые не представляли для нее особого значения, не стоили того, чтобы она о них помнила.
Заставляя себя идти вперед, Брид повернула за угол улицы и увидела, что на автобусной остановке в ожидании пассажиров стоит автобус. Она подошла ближе. Автобус был пустой. Водитель и кондуктор, прислонившись к стене, спокойно курили под приятным весенним солнцем и ждали времени отправления. Она поднялась по ступенькам и направилась к переднему сиденью. Здесь она снова окутала себя пустотой. Это был один из самых простых приемов, которым она выучилась в Крэг-Федреге. Когда пассажиры заполнили автобус, водитель занял свое место за рулем, но ее никто не побеспокоил. Передние сиденья, которые обычно очень популярны среди пассажиров, по непонятным причинам остались незанятыми. Когда Брид поднялась, прошла через весь автобус к задней двери, чтобы сойти, кондуктор не потребовал у нее платы. Если бы кого-нибудь из пассажиров спросили, они бы наверняка сказали, что да, они очень смутно помнят, что на переднем сиденье сидела какая-то женщина. Но они не в состоянии будут описать ее и не смогут сказать, на какой именно остановке она вышла.
Брид решила сойти, когда автобус свернул с оживленных улиц и
Некоторое время она стояла и осматривалась вокруг. Потом направилась к воротам, ведущим в поле. Был теплый весенний вечер, и трава, приготовившись ко сну, поднялась вверх. Брид легким шагом шла по полю, чувствуя себя безмерно счастливой оттого, что она находилась далеко от тех оживленных улиц, на которых страдала клаустрофобией. На поле паслись черные коровы с белыми пятнами. Когда она проходила мимо, они не потрудились даже взглянуть на нее. Только одна или две подняли морды и посмотрели ей вслед. Ее расплывчатая фигура медленно удалялась от них. Оставив позади себя поле, Брид перелезла через небольшой ров и очутилась в маленьком лесу. Холодало и темнело, но Брид не боялась холода. Если будет надо, она пойдет к коровам и прижмется к ним. Они согреют ее и поймут, почему она так остро нуждается в них. Но сейчас ей было нужно больше, чем просто тепло. Ей нужно было найти место, где она может в одиночестве думать и медитировать, где она сможет заново собраться с мыслями, силами и намерениями и определить ту цель, до которой она хочет дойти. И еще ей нужно было освободиться от преследования Бройчана.
Такое место она нашла в шалашике, построенном прошлым летом детьми под раскидистыми ветвями многовекового дуба. Немного постояв в тишине, Брид вдохнула аромат этого дерева, почувствовала его энергию, попросила у него силы и благодати. Затем, удовлетворенная, нырнула под сень его ветвей. В своем убежище дети не оставили ничего, кроме кучи высохшей листвы, которую они собрали для своих игр. От нее веяло затхлым запахом мелких лесных животных. Но тем не менее изоляция была такой, какая Брид и была нужна. Еще здесь имелось старая сковородка, сломанный стул и чайник.
Она прошла назад к корыту, из которого пили животные, чтобы набрать себе немного воды. Легко разожгла костер, получив огромное удовольствие оттого, что ей снова удалось воспользоваться своими довольно нехитрыми навыками разведения огня от ржавого металлического гвоздя и камня. Чтобы костер горел, она доломала стул. Брид приготовила себе постель из листьев на ночь. А потом собрала побеги и мелкие корешки для супа. Все, что она ела, находясь в изоляции, в удушающей атмосфере госпиталя, ей подавалось уже в готовом виде. Таким образом, она давно отвыкла готовить еду. Проглотив теплую похлебку-размазню, она уселась у огня, хранимая густой листвой дерева, которое, словно одеялом, укрывало ее от внешнего мира. Брид готовилась отправиться домой.
Она чувствовала, что Бройчана там не было, но не потрудилась задать себе вопрос: почему. Она не почувствовала присутствие другого человека, человека из времени Адама, который так отчаянно пытался добраться до ее дяди. За закрытыми веками она искала в своей голове нужную ей тропу. Затем уверенно, скачкообразными движениями мысленно доставила себя в шотландский горный массив, туда, где много лет назад она оставила привычную жизнь ради любви школьника из двадцатого века.
Дом был заброшен. Не было никаких следов ни ее матери, ни Гартнайта. На камнях также не было оставлено для нее никаких новых сообщений. Некоторое время она стояла у огромной крестообразной каменной плиты и смотрела в направлении гор, чувствуя, как ветер забирается к ней в волосы, и глубоко дыша холодным горьковатым воздухом вековых сосен. Там она звала свою мать, но делала это очень осторожно, чтобы не услышал Бройчан. Она знала, что мать обязательно услышит ее.
Но никто не пришел. Тишина окружающих ее гор, которые эхом разносили ее дыхание, была устрашающей.
Не на шутку перепугавшись, она положила руки на камень, пытаясь почувствовать его силу. Но его энергия исчезла, земля уснула. В очередной раз в шотландских холмах она была загнана в ловушку.
В небольшом лесу в графстве Хертфорт костер горел все слабее и слабее и, наконец, совсем потух. Чайник стоял немного поодаль на углях, но вдруг с деревьев облетело несколько листьев. Они накрыли его, и его не стало видно. Если бы кто-нибудь находился поблизости, он бы увидел, как из своих нор выползли барсуки и медленно направились по тропинке вниз, к полю. Они скрылись из виду и оставили лес абсолютно пустым.