Победитель должен умереть

Ильин Андрей

– Так ты считаешь?

– Считаю. Именно так и считаю! И вот тебе на закуску ещё информация, так сказать, для полноты картинки. Знаешь, чьё вооружение, в массе своей, проходит по прайсам?

– Кажется, догадываюсь.

– Нашего вероятного и главного, если верить советским уставам, противника.

– Made in USA?

– Точно! А там их прапорщики из арсеналов не воруют. Без надобности им стволы, они там пенсии ждут не дождутся и рисковать своим благополучием не станут. Вот и получается…

Очень интересно получается!

Такая вот занятная бухгалтерия – дебет-кредит-цифирки. Вроде просто считаешь – складываешь-вычитаешь, а выходит

чёрт-те что и с боку лента. Пулемётная. Как на заводе, где вроде бы швейные машинки выпускают, а как начнёшь запчасти домой в карманах таскать и те детальки друг к дружке прилаживать, выходит автомат. А им хрен чего пошьёшь, кроме уголовного дела.

Вот и здесь…

– Да-а, – тяжко вздохнул Сергей. – Тебя куда не посади, хоть на ночной горшок, хоть на бухгалтерию, ты обязательно всё… изгадишь. Не было заботы… так купила баба… шестиствольный миномёт! И что теперь со всем этим делать?

– А вот это я не знаю. Это тебе решать. Моё дело маленькое. Моё – цифры складывать! Я сложил. А тебе выводы делать! Потому как бухгалтер я…

* * *

Государство было маленьким, но задиристым. И это было удивительно! Со всех сторон! Потому что как такое может быть, чтобы согнать в одно место лавочников, портных, парикмахеров, сапожников и ростовщиков, переодеть в униформу, всучить им автоматы и погнать в бой и сделать так, чтобы они кого-то там побеждали.

Таки это, если здраво рассудить, невозможно!

Как может брадобрей ехать на танке, стрелять во все стороны из пушки, во что-то попадать, чего-то давить своей мощью и ещё вернуться обратно живым и, кажется, здоровым?

Разве способен известный музыкальный критик ползать на животе через минное поле, чего-то разведать, захватывать, тыкать врага ножом – я не знаю, куда и зачем, – и быть как настоящий супермен? Разве это его дело, а не музыку в консерватории ушами слушать?

Разве может прекрасная дама тащить куда-то пулемёт, а другая ленты и лёжа на своих прелестных формах куда-то вместе строчить? И это, я скажу вам, такое зрелище, что если глядеть сзади на эти форменные колыхания, то хочется сразу сдаться без боя. Но совсем не хочется смотреть на это спереди, потому что они не шутят, а попадают в самое яблочко!

И тут хочется сказать: или этого не может быть или я чего-то не понимаю!

Но это есть! И те босяки, собранные по миру, как по нитке, создали небольшое, но своё государство и теперь не хотят его никому отдавать. И ничего с ними не поделать. Хотя многим хочется.

И те уважаемые счетоводы, которые раньше сидели в конторках на стульях, перестали считать на счётах и арифмометрах и теперь возятся с врагами, выпытывая у них в застенках про их коварные замыслы. И разгадывают их опасные планы. И говорят, что они делают это так же хорошо, как квартальный баланс.

– Мне не нравится, что у нас ничего не происходит.

– А что у нас должно происходить?

– У нас должны происходить беды. У нас должны взрываться мины и бомбы. А они не взрываются!

– Зачем желать беды своим соотечественникам? Когда нет взрывов – это большая радость.

– Я не желаю никому бед, но я хочу понять, почему их не стало. Затишье бывает только перед бурей. Долгое затишье – перед большой бурей. Это затишье длится долго. Я опасаюсь большой бури, которая страшнее маленьких взрывов. Я посмотрел сводки. Раньше нас убивали каждую неделю. Теперь не убивают уже несколько месяцев. Почему? Мы победили всех врагов?

– Боюсь, нет.

– Тогда

что случилось?.. Я не верю в миролюбие наших противников. Они не станут нашими мирными соседями. Разве могут ужиться в одной квартире такие разные жильцы? Разве ты такое слышал? Разве не скандалят соседи за свет в туалете и мусор в общем коридоре и не льют керосин в чужие кастрюли? А это – не квартира. Я не верю в мир во всем мире. Поэтому я хочу понять, почему наступила тишина… Тишина на фронте – это признак скорого наступления. Я воевал, я слышал такую тишину. Я не хочу такой тишины. От неё потом глохнешь. Нужно провести тщательный анализ по событиям у наших соседей. Это не хорошо подглядывать в замочные скважины, но эти двери ведут к нам. И если они откроются без нашего разрешения, то станет плохо всем. Мы должны знать, что происходит у наших соседей, кто с кем живёт, кто против кого дружит, кто за наше здравие пьёт, а кто по нашу душу ножи точит. На то мы здесь и поставлены. И если что-то в этом мире меняется и даже в лучшую сторону, мы не должны расслабляться и возносить хвалу господу. Мы должны спросить себя: почему теперь стало не так, как раньше? В чем здесь тайный смысл? И чей умысел, который почти всегда – злой. Потому что если хорошо сегодня, то это не значит, что будет хорошо и завтра. Про то наш народ знает лучше других. Самое плохое часто начинается с очень хорошего. И редко, когда наоборот. Соберите всю возможную информацию и ответьте себе и мне на вопрос: почему нам стало жить легче и какие беды это может сулить завтра? Если мы ошибёмся в худшую сторону – над нами посмеются. Если мы проглядим угрозу – нам этого не простят. Мы не можем рисковать. Нас слишком мало. А их очень много. Мы не можем победить их. Но мы не должны дать победить себя. Этот клочок земли единственное, что у нас есть. Или вы хотите бродить по свету как неприкаянный?

– Нет, я не хочу бродить по свету. Я приложу максимум усилий…

– Так идите и прикладывайте. Я буду ждать вашего доклада. Не позже… вечера завтрашнего дня!

* * *

А дальше всё стало совсем худо. Потому что в жизни, а уж тем более в службе, всегда так. Всё имеет тенденцию развиваться от плохого – к худшему, и далее без остановок – к полному и окончательному абзацу, который, увы, не в тексте.

Вот и на этот раз… И даже Серёга перестал улыбаться.

– У нас ЧП. Наши друзья назначили Галибу встречу.

– Ну и хорошо, что назначили. Значит, доверяют.

– Ничего хорошего. Они предложили ему встретиться тет-а-тет, то есть без посредников. И самое хреновое, что он согласился.

– Как так? А Помощник?

– А что тот должен был делать: голову ему руками держать, чтобы он не кивал на каждое произнесённое слово, как тот китайский болванчик? Я тебя предупреждал, что он стал неуправляемым. Что полез через твою, а теперь через мою голову. Поперёк батьки, да в пекло! Вот и дождались.

Да, новость была хреноватая. Агент, вышедший из подчинения, – это угроза провала. В этом случае – глобального.

– Что ты предлагаешь?

– Отменить встречу!

– Как? Если он согласился?

– Не знаю. Пусть заболеет гриппом. Или сифилисом. Или пусть ему любовница причиндалы тупым серпом отрежет. Это я лично сам организую. С превеликим моим удовольствием. Не всё ему одному людей укорачивать. Отрежу и справку выдам…

– Отменить встречу – не вопрос. Причины отыщутся. Но ведь зачем-то они его вызывают? Зачем? Как мы об этом узнаем, если он с сифилисом сляжет?