Победитель, или В плену любви
Шрифт:
— Нет, мой лорд. — Он махнул над плечом в сторону Дженкина, который нагло подслушивал. — Мой меч нуждается в новой рукоятке, и она не будет готова до завтра.
— До пятницы, — возразил Дженкин и исчез в глубине палатки.
— Хорошо, тогда приглашаю вас к своему столу. Присоединяйтесь к моему празднеству. Вы, должно быть, голодны и измучены жаждой после такой рубки. — Маршалл усмехнулся понимающе. — Когда я был молод и достаточно быстр, чтобы сражаться в этих шееломках, то мог потом слопать целого поросенка и осушить галлон вина!
— Достаточно
Маршалл засмеялся, показывая крепкие крупные зубы.
— Да, конечно, причина серьезная, но не меньше других достаточно веских причин для приглашения, — и, приподняв брови, чтобы акцентировать намек, Уильям Маршалл удалился.
— Ого, а вы только что посмотрели удаче в глаза, — объявил Дженкин, еще раз высовываясь из палатки. Игла для прошивки кож была зажата между указательным и большим пальцами. — И я постарался бы для вас больше, если бы знал, что вы друг лорда Чепстоу.
Александр отказался проглотить приманку. Кроме того, он был также ошеломлен тем, что только что случилось, и не был способен к ответному удару. Бесконечная перспектива блестящих возможностей открылась перед его мысленным взором.
— Я приду за мечом завтра, — сказал он в задумчивости и пошел отвязывать Самсона от коновязи.
— В пятницу! — крикнул ему вслед Дженкин и захохотал.
Много молодых рыцарей были приглашены составить свиту Уильяма Маршалла. С некоторыми из них Александр сражался на турнире. Одного или двух он победил начисто; с другими столкновение было менее победным.
Было много разговоров и бахвальства, хвастовства кровными связями и упоминания известных имен. Каждый пирующий пытался превзойти человека около или напротив него, и шум увеличивался по мере того, как вино из бутылок выпивалось до осадка на дне.
Александр сидел в гуще этого светского турнира и понял, что он не менее ожесточенный, чем другие рыцари, и не было никакого различия в методах. Победителем становился тот, кто сохранил свою голову. И он прикусил язык и оставался приветливым, даже не пытаясь похвастаться чем-либо из своих успехов.
— Они говорят, что Маршалл набирает рыцарей для своей дружины, — доверительно сообщил сосед Александра, юноша по имени Джулиус, который состоял в отдаленном родстве с графом Честером.
— Кто они?
Джулиус пожал плечами и отправил в рот последний большой кусок цыпленка с миндалем.
— Кто-то сказал мне, что слышал это от одного из слуг Маршалла.
— Тогда это, скорее всего, правда, — вежливо сказал Александр и использовал свой нож, чтобы разрезать свою собственную порцию на кусочки подходящего размера. Он не хотел казаться слишком привередливым, но постарался показать, что знает придворные манеры так же, как и обычаи лагеря.
— Мой отец — друг Маршалла, — объявил Джулиус, ворочая челюстями. — А мой кузен —
— В самом деле? — Пристальный взгляд Александра блуждал. За высоким столом музыкант играл на арфе и пел пирующим. Он узнал песню и понял, что она уже заканчивалась. Вероятно, к лучшему, так как для голоса музыканта мелодия слишком была высока, и тот очень напрягался на высоких нотах.
— Вы не верите мне, не так ли? — Тон его соседа стал воинственным, поскольку начинало действовать вино.
— О, я верю каждому слову, — сказал Александр небрежно. — Истинно, что связи человека значат много, но они — не все. — Высказавшись так в свое оправдание, он встал и приблизился к музыканту, который к тому времени закончил песню и с полным ртом вина полоскал горло.
Александр наклонился и что-то прошептал ему. Сначала человек покачал головой, но после некоторого дальнейшего обсуждения и оплаты серебряным пенни отдал свою арфу и уселся в стороне с кубком.
Александр обратился к Уильяму Маршаллу, который сидел во главе стола с людьми, достаточно удачливыми для того, чтобы уже быть членами его ближайшего окружения.
— Я прошу вашего разрешения спеть в благодарность за ужин, милорд, — сказал он, изящно поклонившись.
Маршалл смерил его мерцающим взглядом и сказал, чуть улыбаясь от удовольствия:
— Я думаю, больше, чем за ужин. Ну что же, Александр де Монруа, покажите, каков из вас придворный. — И кивнул, указывая на арфу.
В первый момент Александра охватила паника, видя, как взоры всех сидящих за высоким столом обратились к нему и к ним прибавились враждебные и любопытные взгляды с других помостов. Фальшивый аккорд, извлеченный из арфы, вызвал снисходительные усмешки и презрительное подергивание бровями.
Александр прочистил горло и свое сознание и заставил себя сконцентрироваться на гармонии арфы и песни. Все должно было быть сделано правильно. Подобно тому, как на ристалище и полях сражений, ошибиться было нельзя.
Настраиваясь на аудиторию, он начал бравурную мелодию о радостях турнирных сражений, написанную трубадуром Бертраном де Борном. Сначала его горло было напряжено, и он пропустил случайную ноту, но с дальнейшим звучанием песни он привлек к себе внимание; подлинная, золотая ясность его голоса проявилась, и люди прекратили обмениваться насмешливыми взглядами.
Прежде чем аплодисменты утихли, он начал другую часть, на сей раз непристойную, о победителе турнира, страдающем от «мужских слабостей» на поле и за его пределами. Песня была встречена громким хохотом и призывами повторить. Когда Александр спел ее дважды, его горло болело, но он плыл в потоке эйфории, поскольку знал, что выиграл этот день.
Чтобы доказать, что способен и на более нежные чувства, он закончил свой дебют на пикантной композиции. Небольшая хрипота в его горле придала его голосу томный призвук, который оттенял песню, делая ее более выразительной.