Победитель планеты (двенадцать разрезов времени)Забытая палеонтологическая фантастикаТом X
Шрифт:
По всему западу Германии, заходя в рейнское левобережье и во Францию, тянутся тощие почвы выветрившихся песчаников. В них чередуются красные, белые и зеленоватые слои и пятна. Местами залегает гипс и каменная соль. Роскошные хвойные леса растут на них. Но, зарывая тонны удобрений в эту бесплодную почву, крестьянин напрасно мечтает о тучных урожаях, которые помогут ему заплатить налоги и долги, внести аренду помещику, отведут от его нищей фермы молоток аукционного оценщика и — предел честолюбивых мечтаний! — позволят написать господину директору в соседнем городке прошение о приеме в гимназию старшего сына.
Пестрый
Грубые валики, сеть переплетающихся извилин, там и сям изрешеченная множеством мелких круглых ямок, окружает их.
Кто-то огромный, имевший передние лапы втрое меньшие, чем задние, ходил во время дождя по влажному истрескавшемуся глинистому прибрежному песку миллионы лет назад. Никто никогда не видел остатков этого существа с ногами в виде человеческой руки. Его назвали рукозверем, по-гречески — хиротерием.
Но мы, читатель, располагаем в этой книге «машиной времени», неведомой геологам. Сами геологи, научившиеся искать, разбирать и сверять силой человеческого труда и разума стертые письмена Земли, подарили ее нам. И, пользуясь нашим правом, мы отправимся в мир дождей и солнца, в мир умолкнувшего прибоя и окаменевшего песка, в мир, сиявший и грохотавший вокруг хиротерия.
Он висел на выступе скалы, уцепившись за нее когтями подогнутых задних ног и шестью острыми крючками, выраставшими на сгибах передних конечностей, как бы на локтях. Но это не были локти, а концы пальцев, по три с каждой стороны. Четвертый, состоявший из ряда длинных и гибких косточек, поддерживал кожистый чехол, прираставший другой стороной к бокам и к верхней части задних конечностей. Он висел, как бы прикрытый складчатой черной простыней.
У него была голая кожа, морщившаяся в складки, и тонкий хвост о кисточкой на конце.
Ночь он проводил в оцепенении. Сейчас он вращал головой, под прямым утлом сидевшей на шее, с костяными кольцами вокруг глаз и длинным острым клювом, усаженным зубами.
Так вися, он немного походил на летучую мышь огромных размеров. В нем было сходство также со старухой-волшебницей, надвинувшей капюшон, как ее рисуют в сказках. А еще больше он напоминал драконов, изображенных на китайских вазах.
Отсюда, с открытого и высокого места, окрестность простиралась, как на ладони. Но его круглый рыбий глаз, различавший предметы далеко и остро, не видел ее. Голод, сосущий, смутной тяжестью пронизывающий вое его несогревшееся еще тело, побуждал отыскивать добычу. Но только движущееся задевало его крошенный мозг; неподвижная вещь становилась неразличимой.
И он заметил движение. В километре по прямой, отчетливая в прозрачности утреннего воздуха, колонна взвилась выше пышного оперения пальм. Она шевелилась, покачиваясь; это был живой стройный ствол с чуть приметным утолщением на конце. Она исчезла мгновенно, рухнув. И сноп брызг поднялся на ее месте, и затем пронзительный высокий звук прокатился по зеленой и желтой долине, усеянной рощами пальм, древовидных папоротников
Это движение было бесполезно. И он снова погрузился в оцепенение. Кроме чуть вращающейся головы, ничто не обличало в нем жизни.
Равномерный рокот наполнял воздух. Море, далекое и синее, полосою тянулось вдоль низкого полупустынного, бедно поросшего, изрезанного мысами берега. Темные фигуры переходили с места на место. И временами скрип, словно раскачивались толстые деревья, примешивался к рокоту прибоя.
Нечто крошечное, с воробья, остроклювое и куцее, часто махая перепончатыми крыльями, порхнуло рядом. И тогда он оторвался от скалы и, падая, развернул чехол, оказавшийся двумя громадными перепончатыми крыльями. Затем он сделал два круга. Он был среднего размера, немного больше орла. Он понесся низко, в сторону моря, танцующим полетом, время от времени скользя и затем часто принимаясь махать крыльями; его тень плясала за ним по зубчатым камням. Он мог выдержать экзамен на отличного, хотя не слишком грациозного летуна. Недаром мозжечок, отдел мозга, ведающий сложными движениями, занимал почти всю его птичью вместительную черепную коробку.
Колонна взвилась снова. Она колебалась вверх и вниз. Потом лихорадка потрясла весь пальмовый лесок. Змея, извиваясь, раздвинула ветви; за ней выдвинулось туловище, проталкиваемое хвостом. И весь атлантозавр показался на чистом месте. Собственно, он имел две колонны, похожие на гибкие древесные стволы, почти неразличимые, — шею и хвост. Шея суживалась, переходя в игрушечную голову; и хвост, несколько обхватов в основании, заострялся к концу. От одного до другого конца атлантозавра укладывалось 36 метров. Между шеей и хвостом четыре тумбы — задние более высокие — поддерживали туловище. Казалось, что падение этой мясной глыбы произведет землетрясение. Атлантозавр стоял не шевелясь. Его голая кожа вбирала тепло первых солнечных лучей; в нем была устойчивость и неподвижность горы.
Дракон сделал круги над ним. И тогда смутный импульс возник в сонном мозгу гиганта. Была ли это неясная тупая ярость или движение перепончатых крыльев пробудило в его травоядном черепе древний инстинкт — схватывать движущееся, — но колонна взвилась опять на десятиметровую высоту. Только движение шеи; туловище и хвост не вышли из оцепенения. Казалось, что внешний толчок был сообщен лишь одному из отделов ленивой жизни гиганта, разъятой на части, дремлющие, не завися друг от друга, в туловище, в шее, в хвосте. Атлантозавр промахнулся.
В это время черные точки уже десятками усеяли ясное небо. Они летали группами и в одиночку. Голые и отвратительные драконы, мелкие, средние и огромные, бесхвостые и с наконечниками на длинном хвосте в виде червового туза, носились над прибрежьем. Рои насекомых жужжали в кустах — стрекозы, жесткие жуки и мухи, похожие на бабочек. Драконы, снижаясь, ловили мимоходом самых больших.
На высоте двух десятков метров над поляной дракон издал крик. Он походил на хриплый, отрывистый лай. Новое чувство, всепроникающее и непреоборимое, пронизало его, заглушив голод. Он бросился на другого, меньшего размера. Они сплелись в воздухе, разрывая друг друга когтями. Чудовищный перепончатый клубок с хлопаньем крыльев свалился на зеленый навес. В такой клубок сцепляются два паука, загрызающие друг друга. Это была любовь, похожая на смертельную схватку.