Победитель свое получит
Шрифт:
– Лучше я попрошу местную радиостанцию передать «Амурские волны» для твоей бабушки! Слушай, хватит дурить. Нашла игрушки! Сегодня пронесло, а могло кончиться хуже. Ты даже представить себе не можешь, во что мы ввязались. Жесть! Так что утихни. Играй лучше во что-нибудь другое!
– Как вы?
– Чего я? – не понял Илья.
– Я видела, как вы били палкой мусор на помойке. Вы же это не всерьез?
– Сам не знаю, – буркнул Илья; если бы он не так замерз, то обязательно бы покраснел. – Только я больше этого делать не буду. И ты не делай.
– Хорошо.
Она круто развернулась и потопала ножками-спичками неизвестно куда. Обиделась, конечно! Снарк понюхал грязные коленки Ильи своим широким шумным носом и потрусил за хозяйкой.
– Что так поздно? – спросила с дивана Тамара Сергеевна.
Она отодвинула от себя вазочку с сухариками, но встать не решилась.
– Котлеты, кажется, еще теплые, – неуверенно предположила она.
– Отлично! А какие новости? Писем из Сургута нет? – бодро спросил Илья, хотя было ему до сих пор тошно.
– Писем нет. Пока, – ответила Тамара Сергеевна.
Она очень верила в свое «пока», а вот Илья – нисколько.
– А как Барахтина? Прикончили ее наконец?
– Нет. Она разорила Финика и испортила тормоза его машины. Он неделю был в коме, а сегодня скончался.
– И черт с ним! Пора бы и Барахтиной ласты склеить.
– Ты слишком черствый для своего возраста, – заметила Тамара Сергеевна. – Кстати, она в положении.
– Знаю, знаю! Этот Финик…
– Нет, Барахтина на самом деле в положении. В жизни!
Илья пожал плечами:
– Что-то это слишком сложно для меня, особенно на голодный желудок.
– Котлеты на плите! Ты не понял? Это в «Полднике» сегодня написали, что Барахтина родит в конце января. Отец ребенка или Шишидзе, или Снуровский, или Кандауров.
– Но не Попов? Точно? Ага, пусть теперь бьет степ по сортирам!
– Илюша, что с тобой?
Голос Тамары Сергеевны дрогнул, но не оттого, что Илья в очередной раз проявил черствость, – она просто увидела его отражение, надевающее тапочки. Это отражение невзначай заглянуло в комнату с большого зеркала, видного из прихожей. Тамара Сергеевна поняла, что лицо сына перемазано от уха до уха, а штаны…
– Во что ты одет? Откуда ты взял эти отрепья? Где твои джинсы?
– Это, мам, они и есть. Просто я упал.
– Как? Откуда? Почему?
Илья вздохнул и признался начистоту:
– Я задержал преступников. Кажется.
Тамара Сергеевна застонала:
– Илья! Вечно твои выдумки! Словечка в простоте не скажешь. Даже посторонним это стало заметно. Пошляк Снегирев…
– Мама, не слушай пошляков, слушай меня. Я никогда не вру!
В нордическом замке стоял вечный сумрак. С одной и той же скоростью мчались над ним вереницы туч и сыпали медленным, неживым снежком. Иногда в небе мелькала ядовитая розовая молния. Тут было все как всегда: привидения гонялись за Альфилом с лазерными пушками, богатырский спецназ топотал по железным лестницам и палил направо и налево.
Илья щелкал мышью, и все шло как по маслу. Прекрасная Тара была рядом. Оказывается, она нисколько
Только Альфил никогда не назвал бы такую дурочку Тарой. Тара та, от которой игла в сердце и которую никогда не догнать.
13
Аркадий Ильич Луазо промелькнул мимо Ильи быстро, как дворовый кот. Оказывается, высокооплачиваемые юристы тоже умеют бегать!
Адвокат обдал встречных ветерком, ни с кем не поздоровался, полыхнул под лампой бликами очков. Многие его даже не узнали. Скоро дверь, по сторонам которой высились Тазит с Лехой, затворилась за ним. Под мышкой Луазо нес в тот день не одну, как обычно, и даже не три, а целых пять папок. Это был тревожный знак.
Однако никто из фуроровских мелких сошек не взволновался. Наоборот, день начался весело – так всегда бывает после затяжного ненастья. Солнце сияло. Небо стало настолько голубым, что смотреть на него было холодно. Деревья стояли совершенно голые – сорванные с них листья всю ночь мял и таскал буйный ветер. К утру ветер угомонился, и листья наконец легли кучами в самых непредвиденных местах.
Это было целиком природное явление, но оно очень походило на хулиганство. Чтобы вернуть фасаду цивилизованный вид, «Фурор» даже нанял дополнительных дворников на почасовую оплату. Работа закипела. Добровольцами, как всегда, оказались члены ложи местных алкоголиков во главе с Пирожком. Они таскали на помойку носилки, полные золота и багреца. Метла, конечно, досталась даме. Левым заплывшим глазом Нинель мигала много реже и не в лад с правым, но с работой справлялась.
Внутри «Фурора» было еще веселей, потому что теплее. Продавцы радостно перекрикивались друг с другом из своих отделов – точно так, как это делают деревенские жители, выйдя каждый в свой огород.
Старик Снегирев прильнул к стойке пивного отдела и набирался энергетики от Анькиного бюста.
– Алке Кавун завтра полтинник. Не сорвалась бы у нас корпоративная вечеринка, – печалился он. – Сценария нет, женский квинтет в ус не дует, костюмы не обговорены. Куда Анжелика подевалась? Уж не нашла ли себе кого-нибудь…
– Помоложе, чем Алим? Я сама об этом думала, – призналась Анька.
– Зачем помоложе? Можно и постарше, лишь бы поинтереснее.
– Нет, Потапыч, бэу вроде вас Анжелике не подходит. Чтоб ее у Алима отбить, орел нужен! Значит, нашла такого. Завидую бабе. Эй, Илюшка, ослеп? Куда ты?
Илья своим бурлацким крюком как раз тащил к Аньке башню ящиков с пивом. Было тяжело и скучно. Но как только он услышал болтовню об Анжелике, он бросил ящики и неожиданно для самого себя побежал. Ринулся он сначала через зал к подсобке, потом пошел по кругу мимо витрин. Скорость у него была лучше, а ноги длиннее, чем у Луазо. Редкие покупатели прижались к колоннам. Зато нагоняла и нагоняла его, чтобы вновь неподвижно застыть перед его глазами, белая Изора. Изора, забросанная палой листвой!