Шрифт:
Дональд Уэстлейк
Победитель*
Пер. И. Авдакова
* Пер. изд.: Westlake D. E. The Winer. Nova-1, ed. by H. Harrison, 1971. С Перевод на русский язык, "Мир", 1985.
Уордмен стоял у окна и видел, как Ревелл вышел за пределы разрешенной территории.
– Подойдите, - предложил он журналисту.
– Сейчас вы увидите Охранника в действии.
Журналист обошел стол и встал рядом у окна.
– Один из них?
– Да,- в предвкушении улыбнулся Уордмен.- Вам повезло, это редкий случай. Как будто специально ради вас.
–
– тревожно спросил журналист.
– Конечно, знает. Некоторые, правда, не верят, пока не убедятся сами. Смотрите.
Ревелл не спеша шел по направлению к лесу. Отойдя от края лагеря метров на двести, он начал сгибаться, зажимая живот руками, споткнулся, застыл, затем, шатаясь, медленно двинулся вперед. Преодолевая боль, он продолжал идти, но, не дойдя до леса, свалился на землю и замер.
У Уордмена пропала всякая охота смотреть, что будет дальше,- откровенно говоря, он был скорее теоретиком и грубая действительность его отпугивала. Повернувшись к столу, он включил селектор:
– Носилки для Ревелла к лесу.
Услышав имя, журналист обернулся.
– Ревелл? Это который? Поэт?
– Если его кропания можно назвать поэзией.- Губы Уордмена в отвращении скривились. Он читал кое-какие произведения Ревелла: дрянь, дрянь.
Журналист снова посмотрел в окно.
– Я слышал, что его арестовали,- задумчиво проговорил он.
Через плечо посетителя Уордмен видел, как Ревелл приподнялся и на коленях медленно пополз к лесу. К нему подбежали люди с носилками, подхватили сраженное болью тело и понесли к лагерю. Когда они скрылись из виду, журналист спросил:
– Он поправится?
– Денек-другой полежит в изоляторе и придет в себя. Небольшое растяжение связок. Журналист отвернулся от окна.
– Очень наглядно, - осторожно сказал он.
– Вы - первый посторонний, наблюдавший эту картину,- с удовлетворением произнес Уордмен. К нему вновь вернулось хорошее настроение.
– Сенсация, не правда ли?
– Да, - согласился журналист, садясь в кресло.
– Сенсация.
Они вернулись к интервью.
Уордмен уже сбился со счета, в который раз за этот год ему приходилось объяснять, что делал Охранник и в чем его великое значение для общества.
Сердцем Охранника была миниатюрная черная коробка, крошечный радиоприемник, вживленный в тело заключенного. В центре лагеря устанавливался передатчик. Пока заключенный находился в пределах 150-метровой зоны действия передатчика, все шло хорошо. Но стоило ему отойти, как черная коробка начинала посылать импульсы боли в его нервную систему. Боль усиливалась по мере удаления от передатчика и в своем пике буквально парализовывала.
– Понимаете, заключенный не может скрыться, - продолжал Уордмен.
– Даже если бы Ревелл добрался до леса, мы бы его нашли - он неминуемо выдал бы себя криками.
Идею Охранника первоначально предложил сам Уордмен, в ту пору младший надзиратель федеральной исправительной тюрьмы. На протяжении нескольких лет ее внедрению
– Если результаты окажутся хорошими, а я в этом убежден,- сказал Уордмен,- то все тюрьмы Федеральной системы возьмут на вооружение новый метод.
И в самом деле, Охранник исключал всякую возможность побега, позволял легко справляться с беспорядками - достаточно было на минуту-другую выключить передатчик - и упрощал саму систему охраны тюрем.
– У нас здесь охрана, как таковая, отсутствует, - продолжал Уордмен.
– Только несколько человек на экстренный случай и для работы в изоляторе.
Опытный проект был рассчитан исключительно на государственных преступников.
Уордмен улыбнулся:
– Можно сказать, что в нашей тюрьме собралась нелояльная оппозиция.
– Иными словами, политические заключенные, - сказал журналист.
– Мы не употребляем такой формулировки, - сухо произнес Уордмен.
Журналист принес свои извинения и поторопился закончить интервью. Уордмен, вновь обретя благодушный вид, проводил его до выхода из тюрьмы.
– Взгляните.
– Он взмахнул рукой.
– Никаких стен, никаких пулеметов на вышках. Вот наконец идеальная тюрьма!
Журналист еще раз поблагодарил его за интервью и направился к машине. Уордмен подождал, пока он уедет, после чего пошел в изолятор взглянуть на Ревелла. Но тому сделали укол, и сейчас он спал.
Ревелл лежал на спине, уставясь в потолок. Одна и та же мысль неотступно ворочалась в голове:
"Я не знал, что это будет так больно. Я не знал, что это будет так больно". Он мысленно взял большую кисть и вывел черной краской на безукоризненно белом потолке: "Я не знал, что это будет так больно".
– Ревелл!
Он повернул голову и увидел стоявшего у постели Уордмена, но не произнес ни слова в ответ.
– Мне сказали, что вы очнулись.
Ревелл молчал.
– Я предупреждал вас, - напомнил Уордмен.- Я говорил, что бежать бессмысленно.
Ревелл открыл рот и сказал:
– Все в порядке, не беспокойтесь. Вы делаете свое дело, я - свое.
– Не беспокойтесь?!
– вытаращился на него Уордмен.- С чего это я стану беспокоиться?
Ревелл поднял глаза к потолку. Слова, начертанные минуту назад, уже исчезли. Если бы у него были бумага и карандаш... Слова утекают, их надо задержать...
– Могу я попросить бумагу и карандаш?
– Чтобы писать новые непристойности? Разумеется, нет!
– Разумеется, нет...- повторил Ревелл.
Он закрыл глаза и стал наблюдать за утекающими словами. У человека не хватает времени и на запоминание и на изобретение; человек должен выбирать. Ревелл давным-давно выбрал изобретение. Но сейчас у него не было средств, чтобы запечатлеть свои изобретения на бумаге, и они, словно вода, просачивались сквозь мозг и бесследно исчезали во внешнем мире.