Победитель
Шрифт:
Плетнев подозвал механика-водителя.
– Ты их понимаешь? О чем они говорят?
Сержант наклонил голову, прислушиваясь, потом стал разъяснять ему, как младенцу:
– Ну, один говорит – откуда вы. А этот говорит – мы советские… Мы, говорит, из Точикистон… А этот говорит – вам приехали помогать. А этот говорит – зачем нам помогать, нам и так хорошо. А этот говорит – нет, плохо! А этот говорит – немного подожди, все будет хорошо… – Сержант пожал плечами и закончил: – Эти афганцы тоже таджики. Зовут чай пить.
Он
– Отставить базар! Молчать! Молчать, сказал! Молча-а-ать!..
Солдаты замолкли, недоуменно на него глядя – что за командир еще на их голову?
Откуда-то вынырнул Шукуров.
– С кем воюешь? – насмешливо спросил он, кивая на пистолет.
– Да вон, – сказал Плетнев. – Все тайны растрепали твои “мусульмане”.
– Эти, что ли?
Шукуров наклонился и взял булыжник.
И пока тот летел в сторону БТРа, успел крикнуть:
– По местам! Люки закрыть!
Булыган с грохотом ударился о броню, а запаниковавшие солдаты уже теснились, ныряя друг за другом в люки.
– И все проблемы, – сказал Шукуров, приветливо смеясь. – По-другому они не понимают.
* * *
Минут через десять колонна снова тронулась и скоро уже длинной ревущей змеей петляла по улицам города. Плетнев заметил, что на одном из поворотов от нее отделилась рота десантных машин БМД и пропала в каком-то переулке. Сами они зачем-то свернули и двинулись к крепости Бала-Хисар, хотя нужно было ехать в противоположную сторону. Около крепости от колонны снова откололось несколько единиц бронетехники…
Уже отсюда взяли верное направление и скоро выбрались на проспект Дар-уль-Аман. Плетнев с легким волнением узнавал знакомые места. Миновали министерство обороны и Государственный музей… а вот проехали молчаливое и темное в этот ранний час Советское посольство!.. Должно быть, спят еще, – подумал он, вдыхая пыльный, казавшийся чуть сладким воздух Кабула. – Кузнецов спит… Вера спит!.. Спят, не знают, что он мимо них проезжает!..
Колонна уже двигалась по прямой асфальтированной дороге, ведшей к дворцу.
Впереди, на горке, виднелись двухэтажные здания из красного кирпича – заброшенные, нежилые… Это были недостроенные гвардейские казармы, в которых предстояло разместиться.
Подъехали, выбрались из машин – и уже через несколько минут казармы ожили.
Солдаты сгружали с грузовиков разобранные двухъярусные койки и матрасы, вереницей таскали их в здание.
В отведенной группе большой квадратной комнате с пустыми проемами окон и нештукатуренными стенами полы были разбиты и усыпаны обломками кирпича.
Нещадно грохоча железом, Аникин и Епишев собирали солдатские кровати возле окон, где было посветлее. Остальные подносили новые комплекты.
– Ну
– Почему сарай? Вот, смотри, из отеля “Хилтон” прислали, – возразил Зубов, с лязганьем и громом ставя у стены новую порцию разобранных кроватей. – Пусть, говорят, люди хоть поспят по-человечески. Ведь не звери же они, говорят, не животные! Не коровы!
– Спасибо им большое, – отозвался Аникин. – Душевный все-таки народ.
Зубов оживился.
– И не говори! Говорят, будем хорошо себя вести, нам еще и по матрасу выдадут!
– Да уж лучше бы в коровник, – заметил Плетнев. – Там теплее…
– Во-во! – обрадовался Зубов. – Погреться бы! С телками-то!
Епишев со звоном вытряс из стопы кроватных деталей квадратную дужку и подмигнул.
– Ничего, скоро тебя Ромашов чем-нибудь погреет!..
Потом сгружали боеприпасы, складировали у дверей патронные ящики. Потом Астафьев и Берлин съездили куда-то на БТРе, а вернулись с тюками афганского обмундирования.
Астафьев распаковал один и стал вынимать и раздавать комплекты:
– Приступить к маскараду!
– О! – воскликнул Зубов, подходя. – Это дело я люблю! Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков!
Он скинул собственную куртку, выбрал афганский китель пошире и начал надевать. При попытке сунуть вторую руку в рукав китель расползся по швам. Зубов растерялся.
– Ну как? – спросил он, глупо улыбаясь.
Все захохотали.
– Да ладно вам, – сказал Аникин, критически его оглядывая. – Нормально, чего вы… Веник к бороде привесить – чистый Дед Мороз!
Тут еще Большаков появился. Кинул на штабель патронных ящиков пару матрасов и тоже стал удивленно рассматривать Зубова.
– Гнилые шмотки-то, – озадаченно сказал Зубов, сиротским жестом протягивая ему руки. – И короткие.
Большаков хмыкнул.
– Да уж… Ну, ничего. Тебе в них недолго воевать. Иголки-нитки есть? Кстати, – обратился он ко всем. – Дополнительные карманы на штаны всем нашить. Ясно?
И похлопал себя по бедрам, показывая, где именно следует нашить дополнительные карманы.
Офицеры проводили его взглядами.
– Патроны насыпать, – понимающе сказал Епишев. – А, ничего! И нитки найдем, и иголки. Одежку подштопаем. Окна завесим, буржуйку раскочегарим – такая житуха начнется, у-у-у-у-у!
* * *
Большие окна веранды смотрели в голый, облетевший сад. Черные ветви деревьев под редкими клочьями снега на них выглядели еще более жалкими.
Зато на самой веранде, к холодам как следует утепленной, в больших полубочонках зеленели фикусы, форзиции, широкопалые пальмы, и, если прижмуриться, можно было вообразить, что этот зимний сад не ограничен стеклянными стенами, а простирается дальше, дальше…