Победитель
Шрифт:
Голубков негромко застонал. Потом сдавленно спросил:
– Слышь, а что там намалевано?
– Adidas, – прочел Плетнев надпись на ее курточке.
– Это что?
Плетнев пожал плечами.
– Наверное, название фирмы.
Девушка встрепенулась, обожгла их лукавым взглядом и легко побежала наверх. Судя по грациозности движений, она точно знала, что они смотрят вслед.
– А знаешь, – грустно сказал Голубков. – Мне батя говорил… Есть два вида мудаков – зимний и летний. Летний – который по улице идет и на каждую юбку оборачивается.
Он вздохнул.
– Ну?
– Что?
– А зимний?
– Зимний – который с улицы заходит и начинает с себя снег
Плетнев рассмеялся.
В проходе показалась большая группа какого-то чиновного люда и журналистов. Репортеров выдавала фотоаппаратура. Иностранцы в целом легко узнавались по одежде и обуви – все в светлом, легком, спортивного покроя, в туфлях из мягкой кожи типа “мокасинов”. Кроме того, они выглядели значительно беззаботнее своих советских сопровождающих – должно быть, деятелей высокого ранга.
Сухощавый седой человек в темных очках внимательно осматривал трибуны. Гремела музыка, разноцветные щиты мелькали в руках солдат, и порожденный их слаженными усилиями спортсмен в белых трусах и алой майке делал три победных шага и рвал грудью ленточку финиша… Мультик повторился раза четыре.
Седой иностранец снял очки и, повернув голову к стоявшему рядом молодому человеку, задал несколько вопросов.
– Господин Ханссен спрашивает, не слишком ли утомительно для участников представления целыми днями сидеть на трибунах? – перевел молодой человек. В его русском чувствовался легкий акцент. – Обычно это делается сеансами по два-три часа с длительными перерывами на отдых…
– Почему же утомительно, – ответил солидный мужчина в темном костюме. В левой руке у него была папочка, в правой руке он держал платок, которым то и дело вытирал распаренное лицо и шею. – Погода, слава богу, теплая… люди все молодые… ничего, пусть не волнуется.
Выслушав ответ, господин Ханссен снова что-то спросил.
– А когда они будут кушать? Когда у них состоится обед? – осведомился молодой человек.
Вопреки ожиданиям, ответственный товарищ не выразил словами того, что было явственно написано на его физиономии, а именно – страстное желание увидеть, как господин Ханссен проваливается сквозь землю. Вместо того он замученно повозил платком по щекам и сказал:
– Да, да, они покушают… Они обязательно покушают… Они тут впеременку… одни кушают, значит, другие, стало быть, того… тренируются. Пусть господин Ханссен не переживает.
Господин Ханссен изумленно вскинул брови.
– Как же можно тренироваться посменно? Какой смысл? Тренироваться нужно всем вместе, иначе ничего не может получаться!..
Затравленно озираясь, человек с папочкой взял переводчика под руку и повлек его вперед.
– Скажите господину Ханссену, что принимаются все меры по…
Плетнев и Голубков переглянулись.
– Во как, – наставительно сказал Голубков. – Прямо впиявливается!.. Вот он, самый оскал-то.
И в задумчивости покачал головой.
* * *
На другой день Симонов отрядил несколько человек следить за газетными киосками, расплодившимися на титанической территории спортивного комплекса, как грибы. Свободно продавались не только советские газеты и журналы (кстати говоря, неожиданно повеселевшие, утратившие тот вечный привкус суровости, что роднил их с родимой “Красной звездой”). Плетнев с вожделением смотрел на глянцевые обложки “News”, “Life”, “Spiegel”. Капитан Архипов шепотом делился информацией, что в гостиничных холлах можно увидеть даже совершенно неприличный “Playboy”, за который, по-хорошему-то,
Сегодня, однако, главный упор сделали вовсе не на “Spiegel” и “Playboy”, а на газету “Правда”. Как объяснил Симонов, поступили сведения, что итальянские ревизионисты задумали акцию по распространению поддельной “Правды”. Симонов не мог показать ее в натуре – он и сам не видел, – но описал красочно. Шапка – точь-в-точь как у нашей, только вместо “Союз Советских Социалистических Республик” на фальшивке написано “Не Союз не Советских не Социалистических Республик”. Что же касается содержания, то оно являет собой набор злобных пасквилей на социалистическую действительность, клеветнических и антисоветских статей самого гнусного пошиба, напитанных тлетворным ядом продажными журналистами из наиболее оголтелых и агрессивных империалистических кругов под руководством ЦРУ.
С некоторой натугой доведя фразу до конца, Симонов строго спросил, все ли ясно. Получив утвердительный ответ, определил зоны ответственности, офицеры разбились на пары и пошли работать.
Несмотря на относительно ранний час, солнце палило нещадно. Голубков с утра успел сбегать в пресс-центр и накачаться там какой-то бесплатной апельсиновой водой из автомата. Теперь нещадно потел, не уставая описывать ее волшебные свойства.
– Называется “фанта”, – толковал он в третий раз. – Не знаю, что за “фанта” такая. Оранжевая. И вкус – прямо апельсиновый. И такая, знаешь, свежесть во рту от нее… Стаканы рядом стоят стопкой. Ты один вытащил для себя – бац! – откуда-то сверху другой падает. Стаканы тоже бесплатные… На кнопку нажал – ш-ш-ш-шу! Ну, как у нас газировка. “Фанта” называется. Ну чисто как будто апельсин съел… Ой, жарища-то, а! Скорее бы уж в Кабул, что ли!..
– Думаешь, там прохладней? – спросил Плетнев. – Иди вон на ветерке газеты посмотри…
Сам побрел к следующему киоску. Здесь с газетами все оказалось нормально. “Правда” как “Правда”, ничего особенного.
– Много иностранных берут? – поинтересовался он как бы между делом.
Киоскер, чисто выбритый человек лет тридцати, одетый в синий халат с вышивкой “Союзпечать” на воротнике, странновато на него покосился, а затем моргнул, причем моргнул явно со значением – обоими глазами и медленно. Мол, ты и я – мы одной крови… Плетнев одурело покивал и двинулся дальше.
Часа через два они неспешно обошли все киоски.
– Ты пить-то не хочешь? – невзначай поинтересовался Голубков. – А то пошли в пресс-центр сгоняем! Я же говорю: там такая вода оранжевая, “фанта” называется… бесплатная!.. ну чисто апельсин!..
– Заткнись, а! – попросил Плетнев. – Уже слышать не могу. Пошли! Где твой пресс-центр?
В холле пресс-центра было душно, голоса сливались в разнородный гул, слышался смех, иностранная речь, какие-то девчонки в русских платьях и кокошниках сбились в стайку вокруг широкоплечего подтянутого человека в сером костюме, а к автоматам с хваленой “фантой” выстроились очереди. Однако возле одного из них обнаружились два знакомых лица – весельчак Зубов, прежний сослуживец Плетнева, и капитан Архипов, сослуживец нынешний. Оба держали стаканы и, судя по несколько напряженным лицам, пили из них далеко не первую порцию.