Победителей не судят
Шрифт:
— Японцы так приобрели «Эсмеральду», крейсер называют сейчас «Идзуми». Через Эквадор, так как японцы тогда воевали с китайцами. И вот опыт повторяют, и плевать будут на все ноты протеста.
— Они так опасны?
— Стоят всего отряда Небогатова, да еще с кораблями великого князя Александра Михайловича. Я подобную пакость давно ожидал, с майской гибели двух броненосцев Того под Артуром. Потому и требовал немедленного усиления флота, пусть даже старыми кораблями. Имея полуторный, но лучше двойной перевес в силах, воевать можно уверенно. Да ты сам видишь, как осторожно стали действовать японцы после потери двух
— А могут ли они еще что-то «прикупить»?
— Чисто английское или американское вряд ли — «Джейн» на то и существует, скандал поднимется. Европейские страны после скандала в Циндао им вряд ли продадут даже через посредника что-нибудь серьезное. А больше пригодного «товара» на продажу нет — Чили и Аргентина отказались продавать нам свои броненосные крейсера, хотя мелкие могут сбыть по двойной цене. И потому, что иначе кайзер нам продаст свои броненосцы — «Вилли» сейчас сильно разозлился.
— И то хлеб!
Фок закурил папиросу, Алексеев отпил чая — адмирал сидел хмурый, усиление японского флота ему сильно не нравилось. И хотя они приняли меры, сговорившись с великим князем Владимиром Александровичем, и литерным поездом отправив в столицу «тройственное» послание, но особой надежды не испытывали, понимая, что самодержец вряд ли пойдет на такие шаги. Но попытать судьбу все же стоило, а вдруг «прокатит».
— Хорошо, что команду готовить нужно месяца три, хотя у них экипаж «Асамы» в готовом виде, да и с броненосцев кого-то выловили. Да еще перегон пару месяцев займет от Эквадора…
— Постой, а если экипажи на броненосцах будут английские?! Не могут они столько времени ждать, ведь идет эскадра Рожественского, а ее «тормознуть» уже не удастся — Африку обогнули, а Мадагаскар французский, к тому же бухту Носси-Бэ уже покинули.
— Так не могут англичане под японским флагом воевать…
Адмирал осекся, поглядев на ехидную улыбку Фока. И налил себе коньяку, выпив молча бокал. Прохрипел:
— Ты прав, запишутся якобы «охотниками», это никто не запрещает. Ой, как плохо! Надо телеграмму в столицу слать!
— Полтора месяца еще есть, мы должны успеть встретить эскадру Рожественского, и начать наступление в Корее. Так что мы получим три новых броненосца, японцы два — даже чуть усилимся.
— Хорошо, но мало, на море много случайностей, а они порой гибельны. А нам к весне нужно сделать так, чтобы в нашей конечной победе уже никто бы не сомневался.
— Тогда прибегаем к резервному варианту и форсируем события?! В конечном итоге, ты сам знаешь, во что обошелся нам союз с Антантой, и чем для России все закончилось в 1917 году!
— Ты прав, нет у нас выбора, или мы их, или они нас!
Глава 26
— Я тебя обожаю, мой повелитель!
На какую-то секунду супруга прижалась к нему локтем и шепнула на ухо — глаза китаянки блестели. Последние три недели, после того как врачи установили беременность, поведение Елены Борисовны начало изменяться, причем настолько радикально, что Фок даже стал за нее бояться. И ее саму тоже, если ответить искренне, положа руку на сердце.
Нет, как любящая жена она была выше всяких похвал, с такой сумасшедшей
Елена Борисовна стала идеальной женой, о которой можно было мечтать всю жизнь, если бы не одно «но» — непонятно откуда-то взявшаяся у нее жестокость, порой запредельная и непонятная. Молодая женщина превратилась в правительницу прямо на его глазах, причем процесс этот был постепенный, шажок за шажком, просто сейчас, готовясь к материнству, это стало намного заметнее в молодой женщине.
Особенно в Мукденском дворце, где она оказалась полной властительницей, как и в самом огромном по местным меркам городе — русские власти «зоны отчуждения» открыто не вмешивались в маньчжурские дела, всячески помогая по приказу наместника.
Е Лен — а так ее именовали на местный лад, имея фактический «карт бланш» от Цыси, вместе с именным указом, стала самыми драконовскими мерами наводить порядок, причем крови совершенно не боялась, что откровенно пугало Фока. В трех крупных городах — Мукдене, Ляояне и Инкоу — были выжжены каленым железом, причем отнюдь не фигурально, все курильни опиума, с которыми императорская власть фактически не боролась, ибо проиграв «опиумные войны» Англии, китайские власти были вынуждены смириться с этим злом.
Но в Маньчжурии началась самая яростная борьба с опиумом, не на жизнь, а на смерть, как только его двум его «Чжанам» — генералам Сюну и Цзолину, удалось набрать и подготовить надежные войска — первому маньчжурские батальоны, второму полицию и стражников. И. главное, страшных «джи-даев», носящих черную униформу. Вот это название Фок дал им лично, вспомнив однажды просмотренный фильм — и оно к его искреннему удивлению, быстро прижилось. Аналог жандармерии стал наводить беспредельный ужас на проворовавшихся цинских чиновников и слившихся с ними в коррупционной связке местный криминалитет.
Кто успел сбежать за «Стену», бросив все имущество, тому изрядно подфартило — оставшимся крупно не повезло — каждый день на площадях городов таких после следствия и суда насмерть забивали палками, а все их «неправедно нажитое» достояние подлежало конфискации в пользу казны. Пойманных на месте преступления воров и грабителей никогда не судили, тут же исполняли предписанную по закону казнь.
Фок прекрасно понимал, что без твердой и решительной власти установить порядок никогда и никому из правителей не удалось за всю историю, а потому смирился с запредельной на его взгляд жестокостью. В то же время отмечал, что под «раздачу» попадали исключительно китайцы и связанные плотно с ними маньчжуры, не признавшие с самого начала «северных Цин» в лице его супруги, ненавистной христианки, его самого и «отступника» князя Чуна. Вот такая оппозиция искоренялась особенно безжалостно — и «липовых дел» можно было им не «шить» — собранные с населения всевозможными поборами налоги на три четверти исчезали в их бездонных карманах. А оставшаяся четверть доходов непонятно куда тратилась, серебро буквально «растворялось». Казнокрадство просто фантастическое, о таком олигархические власти в 21-м веке могли только мечтать.