Победившие не вернутся
Шрифт:
– Какая глубина, метра три будет? – спросил Хейзер.
– Точнее, два метра сорок четыре сантиметра, – деловито уточнил эксперт, утирая щуп ветошью.
– Грунт мягкий, эксгумируем без проблем. Ты уже договорился с рабочими?
– Они будут ждать с часу до двух пополуночи, – не без волнения в голосе ответил Лейбович. – Но не много ли прохиндеи запросили за работу?
– Сколько же?
– По три кроны на нос. Ну, не сукины дети?!
– Ты Маркса читал?
– Меня не интересуют бесовские книги.
– А напрасно.
– У меня бездомных в больничном морге навалом. И гроб найдется.
– Значит, решено?
– Решено. И все-таки ты рискуешь, Руди. Еще не поздно передумать.
– Если б я не рисковал, то не стал бы ученым.
Указывая пальцем на могилу, Лейбович спросил:
– До вечера далеко. Он не задохнется?
– Я же тебе говорил: все обменные процессы у него крайне замедлены. Сердцу и сосудам нужно ничтожное количество кислорода, чтобы питать мозг.
– Может, приедем на разных извозчиках, чтобы не вызвать подозрений?
– А вот это здравая мысль! – заключил Хейзер.
К ночи вернулся мелкий дождь.
Землекопы стояли у могилы с заступами и фонарем. Прибыл автомобиль, на котором Хейзер и Лейбович привезли гроб с телом какого-то бродяги.
– Не будем терять времени, – сказал Лейбович, ежась под зонтом, когда рабочие разгрузили машину, – приступайте, господа.
– Деньги вперед, – сразу же заявил один из могильщиков, дюжий детина в кепке, с козырька которой стекали струйки дождя.
– Каждому по кроне, – сказал Лейбович, раскрывая портмоне. – Это аванс. Остальное под расчет. И никаких торгов.
– Рискованное дело затеяли, господа, – скривился второй, разглядывая банкноту под фонарем. – Грешно тревожить мертвеца. Потом ведь покою не даст, будет каждую ночь сниться. Или припрётся в дом за извинениями! Дескать, положили в мою могилу чужака!
– А ты свечку поставь, говорят, помогает! – посоветовал Хейзер.
Верзила перекрестился, спрятал деньги за пазуху, поплевал на ладони и первым вонзил заступ в сырую землю.
Через час или больше мертвецов поменяли местами. Землекопы погрузили гроб с бродягой в могилу, закидали ее землей, придали холмику прежний вид, разложили венки и цветы, воткнули крест. Лейбович выплатил им остальные деньги и дал еще сверху по паре монет.
Могильщики едва не подпрыгнули от восторга.
– Напрасно радуетесь, – мрачно молвил профессор, – это не за красивые глаза, а за молчание.
– Проболтаетесь, хоть пьяными, хоть трезвыми, башку оторву! – предупредил Лейбович.
Хейзер посмотрел на друга с удивлением: он не ожидал от друга подобной лексики.
– Что вы такое говорите, воля ваша? – пробасил верзила. – Мы же с понятием.
– В таком случае проваливайте! – сказал Хейзер. – Никто вас больше не задерживает! Вы нас не видели, и мы вас тоже!
– Пошли,
Закинув заступы на плечи, они потопали прочь, чавкая башмаками в раскисшей земле.
Лейбович и Хейзер смотрели им вслед, пока обе фигуры не растворились в темноте.
– Так-с! Открываем! – сказал Хейзер, нетерпеливо потирая руки.
Заговорщики отвинтили шурупы, приподняли крышку, и осветили гроб фонарем. Их взору открылась дикая картина. Руки Гардаша оказались раскинуты в стороны, тело перевернуто на бок, на губах и усах виднелись следы, похожие на пену при бритье.
– Невероятно! – поразился Лейбович.
– Тьфу ты, проклятье! – рассердился Хейзер и даже отвернулся, чтобы его не вытошнило на гроб. – Это следы рвотных масс!
– Значит, он жив? – пробормотал потрясенный Лейбович, едва не уронив фонарь.
– А ты не верил? Признавайся, Питер! Не поверил же мне? Русский ударился в спячку, как медведь зимней порой!
– И куда его теперь, Руди?
– У меня все под контролем, – заверил Хейзер, вытащив из кармана часы и откинув крышку. – Через четверть часа прибудет грузовик. Он отвезет оцинкованный гроб с незаметной глазу вентиляцией на вокзал. Там его погрузят в багажный вагон Бернского поезда. Место уже оплачено.
– А граница? А таможенники?
– Не волнуйся, документы в порядке. Этот сиятельный труп отныне не Гардаш, а Леман, швейцарский альпинист, разбившийся в Карпатах.
– Хочешь сказать, на самом деле, был такой альпинист?
– Чудак ты, Лейбович! Совсем не изменился со времен академии! Какая тебе разница? Ну, не альпинист, а лесоруб, погибший в пьяной драке! Все равно тут комар носа не подточит. Австрийцы это воспримут равнодушно, а швейцарцы, поверь, с гордостью и печалью.
– Я буду молиться, чтобы все получилось, – сказал Лейбович. – Но я волнуюсь за тебя.
– Давай договоримся. Из Швейцарии в случае успеха я отобью телеграмму с условным текстом: например, дядюшка здоров, шлет приветы.
В этот момент из-за поворота мелькнули фары автомобиля, раздалось урчание двигателя.
– Пора, – сказал Хейзер, спешно завинчивая крышку гроба. – Уходи поскорее, нас не должны видеть вместе!
Друзья сердечно обнялись на прощанье.
Молодой барон предпочел не заходить в дом тетушки Шлоссера и остался ждать в машине. И это было на руку Кате, которая, едва отворив двери, бросилась искать бирюзовую шкатулку, купленную у антиквара Отто Вагнера.
Графиня достала из сумочки стопку писем Алекса, перевязанную лентой, разложила перед собой. Сравнивая даты на штемпелях, она нашла те письма, в которых говорилось и о знакомстве с бароном Вебером, и о ночном визите монаха, раскрывшем тайну «небесных посланников». И вырезку из австрийской газеты насчет мертвеца-иезуита, тело которого нашли на откосе. И схему тайника.