Победивший платит

Жоржетта

Торем появляется, когда рабочий день уже закончен. Выправка подтянута, грим наложен аккуратно, и все же лишняя морщинка, сминающая его безупречные линии, намекает, что гораздо приятнее быть хозяином собственному времени, чем являться на службу по расписанию. Капитан с должными комплиментами принимает предложенный чай, не спеша перейти к делу в первую же секунду. И я не тороплю его с разговором. Чай утешает душу, настраивает собеседников на нужный лад...

– Если офицеры, сослуживцы полковника, сейчас на других планетах, - переходит, наконец, к конкретике Торем, - то есть обходной путь: найти людей, служивших

под его началом. Пилот, нижние чины караульной службы... Нетрудная задача для того, кто имеет доступ к полным спискам его части.

Вот они, недостатки принадлежности к аристократии. И не подумаешь, что носителями драгоценной информации могут быть низшие.

– Я поднял сведения из досье полковника, - продолжает капитан, рассеянно ломая в пальцах печеньице.
– Спешу вас обрадовать, все существенное оттуда я вправе вынести за стены моего учреждения. Хотя формально должен потребовать от вас молчания обо всем услышанном.

Разумеется, я приношу требующиеся уверения. Залог моего молчания - не только обещание, но и здравый смысл: нужно сойти с ума, чтобы оглашать постороннему детали таких событий в своей семье.

Пока на экране мини-проектора сменяются снимки из дела, Торем излагает известные мне факты, а я со странным ощущением покорности судьбе гляжу на искореженные куски металла, когда-то бывшие боевой машиной. Пилот выжил? Неужели низшие крепче? Не понимаю.

– …гем-полковник Хисока Эйри погиб при попадании в его флаер ракеты класса земля-воздух с автоматическим наведением на энергоизлучающий источник, - излагает Торем. Мне импонирует то, что в его голосе нет нарочитой скорби.
– Таких было много на вооружении у барраярских повстанцев. Его флаер пролетал над районом, где боевых действий больше не велось, но и разминирование не прошло до конца. Осколок разорвавшейся ракеты нанес полковнику смертельную рану. Его кончина была трагической, но быстрой.

Ах, даже так. А на вид салон разворочен весь; пилота, должно быть, выбросило катапультированием, а Хисока не успел.

– Прошу простить мое невежество, но разве флаера не оборудованы щитом, гасящим излучение?
– интересуюсь я. Даже штатские знают о наличии подобных устройств.

– Экранирующие устройства забирают много мощности, - объясняет Торем, не удивившись, - и, несмотря на формальный запрет, пилоты легких машин зачастую их отключают при необходимости лететь быстро. Неясно, что опаснее на этой дикой планете: стать медленной мишенью, видимой для живого наблюдателя, или стремительной, но засекаемой автоматическими устройствами.

– Этот пилот отключил щит сознательно?
– интересуюсь я.

– Сознательно, с ведома и по приказу полковника, - отвечает Торем.
– Пилота допросили, и трибунал счел его проступок не заслуживающим большего наказания, чем понижение в звании. У меня есть запись этого допроса...

– Я предпочту резюме в вашем изложении, - признаюсь.
– Подозреваю, он долог и дотошен.

Капитан подтверждающе кивает.
– Машина находилась в персональном ведении пилота, и заключенные не имели право подходить к ангару на расстояние менее ста метров. Среди обломков флаера не найдено посторонних устройств, в которых можно было бы заподозрить маяк наведения. Пусков ракет в районе катастрофы в предыдущие дни отмечено не было. Маршрут прокладывал

сам пилот, по его словам, выполняя распоряжение полковника "поскорее" и "срезать путь". Типичный несчастный случай.

– Это верно, мой брат предпочитал добираться до целей кратчайшими путями, - замечаю я.

– Знал ли об этом обыкновении его денщик-барраярец, мы сказать не можем, - пунктуально добавляет контрразведчик.
– В конце концов, он жил в комнатах полковника и мог следить за его привычками.

– Денщик? Форберг жил рядом с моим братом в одном доме?
– безуспешно стараясь скрыть изумление, уточняю я. День за днем они соприкасались рукавами - да, это меняет дело. Хисока обожал быть в центре внимания. Я и предположить не мог, что его устроит слуга-варвар с изломанной спиной.

– Два месяца вплоть до гибели полковника Эйри, - отзывается капитан.

– Я думал, моему брату прислуживали слуги-цеты, - объясняю свое удивление, получая в ответ короткую нравоучительную лекцию о тяготах войны. А был бы у Хисоки личный слуга, как того требует этикет, - может, и не случилось бы всей этой истории.

– А как решалось, кто из барраярцев будет прислуживать в доме?
– осененный внезапной идеей, интересуюсь.

– Досье Форберга, - совершенно будничным тоном отвечает Торем, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы выразить свое нетерпение вслух, - свидетельствует, что выбор денщика был личным делом полковника Эйри. Вообще занятный документ, это досье.

Мог бы и не упоминать - я без того на взводе, как пойнтер, учуявший дичь.

– Он долго воевал, - излагает Торем, - округляя грубо, около десяти лет, обычное дело для их дикой касты. Поступил в лагерь примерно полгода назад, зарегистрирован как участник вооруженных формирований, - продолжает капитан, пролистывая на комме страницы. Полного доступа к досье он мне не дает. Не положено, видимо.
– Назвал личный номер... осколочное ранение... ну, это вы и сами знаете.

– То есть он не кадровый военный?
– изумившись, уточняю я. Держится Форберг… вполне по-офицерски, следует это признать.
– Партизан и повстанец?

– На Барраяре эти понятия трудноразличимы, - разъясняет мое недоумение Торем.
– Например, генерал, получивший от их императора - представляете, глава этих варваров тоже называет себя императором!
– полномочия главнокомандующего, большую часть времени воевал с нами именно из лесов и пещер...

– И этот дикий повстанец снимал с моего брата сапоги?
– невольно улыбаюсь.

– Скорее всего, - кивает Торем.
– Сапоги, уборка в доме, бегать по мелким поручениям... нет, последнее вряд ли, с его дефектом. Интересно. Написано, что на Форберга было наложено серьезное дисциплинарное взыскание непосредственно перед тем, как его перевели в денщики.

Да, я вообще с трудом представляю себе способ заставить его подчиняться приказам, кроме угрозы неминуемого наказания.

– Есть еще один нюанс, лорд Эйри, - под завершение беседы замечает Торем. Что-то в его тоне настораживает слух.
– Этот барраярец не был первым, кого полковник брал к себе в качестве денщика.

– А которым по счету?
– уточняю я, с трудом укладывая в голове услышанное. Шокирующая новость. Но, возможно, на войне нет ничего ненормального в подобных действиях?