Побег аристократа. Постоялец
Шрифт:
Он попросил соединить его с Парижем и в ожидании звонка зашел в закусочную, где ее хозяин считал выручку.
— Вы уезжаете?
Тому, как и Жюли, это представлялось очевидным.
Телефонный разговор вышел долгим. Доктор Букар на другом конце провода непрерывно ахал и восклицал. Господин Монд, понимая, насколько тот ошарашен, несколько раз повторил ему каждое из своих распоряжений.
Потом он отправился в магазин, где купил костюм, который был на нем. Там он подыскал себе другой, построже, более в стиле «мсье Монд», и заручился обещанием,
Вернувшись в гостиницу, он застал обеих женщин по-свойски сидящими рядышком на одной кровати. При его появлении они разом замолчали. Смешно, но во взгляде Жюли теперь сквозило что-то вроде почтения, если не покорности.
— Я должна одеться? — чуть ли не весело осведомилась Тереза.
И прибавила, капризно надув губки:
— Почему бы нам не позавтракать втроем?
Сейчас это его уже ни к чему не обязывало. Он шел навстречу всем их фантазиям, включая выбор довольно шикарного ресторана, где обед слишком смахивал на пир. Временами он читал в глазах Терезы нарастающую тревогу, ее лицо нервически подергивалось. Наконец она спросила, не сдержав дрожи:
— У тебя есть?..
У него был. В кармане. Зайдя в кафе, он протянул ей ампулу; она, прекрасно зная, как распорядиться тем, что зажала в кулаке, тотчас схватила сумочку и устремилась к раковинам туалетной комнаты.
Жюли проводила ее глазами и произнесла убежденно:
— Она везучая.
— Гм!
— Знал бы ты, как она счастлива! Все, что она сегодня утром успела мне про тебя рассказать, это же…
Он не улыбнулся, не нахмурился. В гостинице «У папаши Жерли» его ожидал телеграфный перевод от доктора Букара. Снова оставив женщин вдвоем, он сходил к портному, затем на вокзал — забронировать места. Поезд отправлялся в восемь. Жюли на вокзале не знала, смеяться или плакать.
— Ну и странно же все это на меня действует! — говорила она. — Ты будешь меня иногда вспоминать?
Когда поезд отошел от перрона, господин Монд и Тереза поужинали в вагоне-ресторане, потом отправились в свое купе.
— Ты дашь мне сегодня на вечер еще одну, а?
Он вышел в коридор, чтобы не видеть этого ее жеста, который и без того представлял слишком ясно, — четкого, скупого, едва ли не профессионального жеста руки, вонзающей иглу в бедро. Он по-прежнему не доверял ей и потому предложил устроиться на верхней полке. Сам он уснул с трудом, спал плохо, с частыми внезапными пробуждениями.
Он был очень собран, голова работала отменно. Он все продумал, все предусмотрел. Перед отъездом даже предупредил полицейского инспектора, что увозит Терезу в Париж.
На следующее утро их ждал другой город, другой перрон. Доктор Букар махал рукой, стоя у края платформы.
Господин Монд и Тереза зашагали вдоль состава, их толкали, пассажиров прибыло много. Она не осмеливалась взять его под руку. Увидев, что кто-то пришел их встречать, она насторожилась.
— Я на минуту отойду, можно?
Переговариваясь с доктором, который был не в силах скрыть изумления, он краем глаза наблюдал
— Иди сюда, Тереза. Познакомься, это господин Букар, врач, один из моих хороших друзей.
Ее недоверчивость возросла. Он предложил:
— Давай сначала выберемся из толпы.
Когда выбрались, он подвел ее к такси, усадил. Следом сел в машину и доктор.
— До скорого. Ты можешь ему доверять. Он не собирается тебя везти туда, куда ты думаешь.
Когда такси отъехало, Тереза уже была готова драться и кричать о предательстве.
— Не бойтесь ничего, — сказал Букар, растерянный и смущенный. — Норберт позвонил мне и попросил снять для вас удобную квартиру. Мне повезло, я сразу нашел в Пасси подходящую. Вы будете там у себя дома. Совершенно свободны. Насколько понимаю, для вас приготовлено все необходимое…
На заострившемся лице Терезы выразилось удивление, к которому примешивалось что-то похожее на ярость.
— Он вам обещал что-то другое?
— Нет.
— Что же он вам говорил?
— Ничего… я не знаю…
Она кусала губы, злясь на себя, что оказалась такой дурой. Ведь всего несколько минут назад, в поезде, когда в воздухе уже запахло Парижем, она коснулась руки Монда, готовясь разразиться слезами благодарности, может быть, броситься к его ногам. Они стояли вдвоем в коридоре, и только появление какого-то пассажира помешало ей так поступить.
— Я идиотка и больше ничего! — процедила она презрительно. Ведь она думала, что он вернулся ради нее!
В десять часов господин Монд, не заезжая на улицу Баллю, подкатил на такси к Центральному рынку и уже пешком преодолел небольшое расстояние, отделявшее его от магазинов улицы Монторгёй. Утро выдалось пасмурное. А может, в Париже небо так ни разу и не прояснилось за то время, что он провел на юге? В отсутствие солнца все предметы виделись даже четче, обнаженнее. Их контуры выделялись как-то особенно резко.
Из арки выехал грузовик, и он посторонился, уступая ему дорогу. Вошел во двор под стеклянной кровлей, повернул налево, в кабинет, который занимал вдвоем с господином Лорисом. Того аж затрясло от волнения, и не сосчитать, сколько раз он вскричал:
— Мсье Норберт!.. Мсье Норберт!..
Он заикался от избытка чувств, потом вдруг сконфузился и представил патрону субъекта, сидевшего на его собственном месте, которого он поначалу не заметил:
— Господин Дюбордье… Администратор, которого банк нам при…
— Понимаю.
— Если бы вы знали, в какой ситуации…
Он слушал. Он смотрел. Все это, включая и Лориса, и администратора, мрачного, словно служитель похоронной конторы, казалось фотографией, которую передержали в проявителе. Господин Лорис был весьма удивлен, когда он посреди разговора, не дав ему договорить, вышел из комнаты и направился к другим кабинетам…
Последним в их ряду был тот, где он увидел сквозь застекленную дверь своего сына. Сын, подняв глаза, тоже увидел его, выпрямился и, раскрыв рот, бессильно застыл.