Побег из Эдена
Шрифт:
Инспектор Идзуми нервно моргал. Похоже, он не мог поверить своим глазам.
— Что вы молчите?
На секунду у меня возникло чувство, что мы проспали выход в Сеть и теперь стоим на одной из арен.
— Я не знаю! — крикнул в ответ инспектор.
Он вызвал кого-то из своего управления.
Не буду пересказывать его монолог. Идзуми использовал такие слова и выражения, что ни один протокол их не выдержал бы. Коротко — инспектор поинтересовался, как здание в сорок этажей высотой могло исчезнуть полностью, оставив после себя только светлый прямоугольник на асфальте.
— Вы там
— Что? — крикнула я.
— Время, — последовал загадочный ответ.
— Что? — не поняла я.
— Время. Со всех видеоархивов исчезли даты и время. Мы не сразу заметили. Их не было еще вчера...
— То есть ты хочешь сказать, что теперь нам могут сунуть любой видеоотчет в середину тома и мы не будем знать, оттуда он или нет?!
— Именно. Теперь Громов может снять художественный фильм о себе, порезать на куски, смешать с нашими базами, и мы ни в жизнь не разберем, где архив, а где комиксы.
— А что технический отдел?
— Отправлен под трибунал в полном составе пять минут назад.
Не знаю, сколько я молчала, тупо глядя на зияющую пустоту перед собой. Потом спросила упавшим голосом:
— Еще новости есть?
— Сплетни скорее.
«Сплетнями» Лунатик называет выводы других аналитиков на основе чьих-то тестов.
— Вот послушай! — Тень начал читать: — «Ученик Громов страдает распространенным „синдромом дикобраза“. Это синдром назван так в честь вымерших зверьков. Они были защищены от всех видов хищников длинными твердыми иглами. Но из-за этих игл дикобразы оставались совершенно беззащитными перед холодом. Если температура их среды обитания падала ниже допустимого для них предела — дикобразы из-за игл не могли прижаться друг к другу и согреться, как это делали другие животные, и погибали от переохлаждения. Люди, страдающие синдромом дикобраза, остро нуждаются в межличностном контакте, но ни с кем не могут сблизиться»...
— И что это нам дает? — перебила я.
— Ничего, — последовал гениальный ответ, — просто любопытный штрих к портрету...
— Супер, — зло ответила я и отключилась.
Может, и я тоже, как весь остальной улей, делаю вид, что все в порядке? Будто бы маниакально гоняюсь за Громовым, закачивая в свою память октобайты видеоархивов, но на самом деле просто боюсь признаться себе, что нам его никогда не поймать.
Лунатик вызвал меня снова, словно почувствовал мое уныние.
— Не отчаивайся раньше времени, Алиса, — сказал он. — Ты сможешь его найти. Кстати, только что получили результат спектрального анализа записи из гостиницы. Там действительно был человек. Он воспользовался фотонным отражателем, поэтому камеры и не смогли его засечь.
«Роджер, я тебя убью!» — подумала я, но, по счастью, удержалась от гневного возгласа.
Как-нибудь, когда будет время, я расскажу вам печальную историю своих отношений с Роджером. Скажу только, что однажды я нашла на столике записку: «Мы могли быть счастливы вместе, но ты все испортила. Ты такая упрямая, Алиса. Твои амбиции тебе дороже всего на свете». Благородный пафос не помешал Роджеру украсть кое-что из моего личного оборудования. В том числе
Кстати, о Ченге. Кое-что из его игрушек мне бы сейчас очень помогло. Я огляделась в поисках общественного портала — биофона-автомата с функцией выхода в Сеть. Не при инспекторе же звонить Ченгу!
Тем временем Лунатик вызвал меня еще раз:
— Посмотри, Алиса, здесь у нас начинается первая путаница. Записи Эдена перетасованы, как игральные карты. Метасканер же упрямо выдает отчет, что по косвенным признакам — одежда людей, даты на журналах, время года, время суток, часы, случайно попадающие в кадр, — хронология соблюдена.
— Ясно, — кивнула я. — Так что со зданием? Вы узнали, куда мог деться небоскреб довоенной постройки?
— Мы над этим работаем, не все сразу. Поезжай пока в Накатоми.
Я медленно обходила периметр, очерченный мелом. Когда дом был здесь, на этом самом месте находился гараж Дэз. Гладкие серые бетонные плиты... и больше ничего.
— Бред какой-то! Лунатик, направь сюда группу со всеми анализаторами, какие у нас только есть! Пусть ищут!
— Что? — последовал вполне резонный вопрос.
— Все! — огрызнулась я. — Любую подозрительную молекулу нездешнего происхождения! Что-то, чего тут быть не должно!
— Хорошо. Пока вы едете в Накатоми, я начну передачу тебе архивов с потерянным временем. Пусть Идзуми следит за твоим состоянием. Подключайся к нейролингве. Ох... мне тебя жаль!
Чарли и Дэз стояли у регистрационной стойки. Кемпински, увидев Максима, помахала ему рукой. Громов подошел и поставил сумку на пол.
— Никак не могла решить, без чего не смогу жить, — сказала Дэз. — В конце концов решила, что возьму только компьютер. Больше ничего. Так что если у тебя будет что-нибудь лишнее, могу взять это себе.
Чарли бросил виноватый взгляд на свой огромный дорожный саквояж из дорогой черной кожи. Масла в огонь подлила регистратор, кивнув на сумку Спаркла:
— Шикарная вещь, — сказала она, — сейчас таких уже не делают. Довоенная?
Чарли кивнул и покраснел.
Поднявшись на борт «Боинга», Максим, Дэз и Чарли обнаружили, что им достались очень удачные места. Три кресла в самом начале второго салона. Можно было свободно вытянуть ноги.
Громову досталось место у окна, Дэз у прохода, а Чарли между ними.
Сев в кресло, Громов настроил его на максимальную мягкость. Воздушные камеры в обшивке едва слышно вздохнули, и Максим плавно погрузился в некое подобие облака. Вялым, ленивым движением пристегнулся. Посмотрел в иллюминатор. Над летным полем висела непроглядная темень. Видны только красные лампочки полос.
Дэз читала дайджест. Спаркл заглядывал ей через плечо.
Самолет мгновенно сорвался с места и уже через несколько секунд взмыл в воздух.
Максим взял из ящика под сиденьем теплый плед, накрылся и уснул прежде, чем погасли предупреждающие табло в салоне.