Побег из-под венца

Все еще держа расческу, Энтони посмотрел на Кэтрин в зеркало и расчесал блестящий черный завиток, так что он распрямился и лег на ее белые плечи. Слегка нахмурившись, он отступил на шаг, опять критически взглянул на свою клиентку и потянулся за лаком, чтобы закрепить непослушную прядь.

Кэтрин раздраженно и нетерпеливо заерзала на кресле.

— Ты еще не закончил?

— Имейте терпение, мадемуазель. Вы должны быть само совершенство,

когда встретите своего жениха. — Энтони щелкнул пальцами. — Украшение для волос!

Помощник тут же протянул ему хрупкий венок из флёрдоранжа. К нему была прикреплена фата, настолько легкая, что парила в воздухе. По краям она была отделана атласом, из которого было сшито платье. Искусно прикрепляя венок, Энтони пробормотал:

— Мадемуазель уже, наверное, ждет не дождется начала свадьбы, да?

— Мадемуазель уже ждет не дождется, когда все это закончится, — недовольно отозвалась Кэтрин.

— Ну вот все и готово. — Энтони даже щелкнул от удовольствия языком. — Само совершенство.

Его помощник начал собирать свои принадлежности, а к Кэтрин наклонилась горничная, желая убедиться, что макияж не испорчен прической. Кэтрин оттолкнула ее.

— Все в порядке, Элиза. Сходи, пожалуйста, на кухню и принеси мне чашку чая.

— Я могу позвонить, и чай принесут. Хотя я бы вам не советовала: а вдруг прольете на ваше прекрасное платье, мисс Кэтрин.

Кэтрин вцепилась пальцами в крышку туалетного столика.

— Хорошо, обойдемся без чая. Просто иди. — Ей стоило немалых усилий говорить спокойно и приветливо. — После всех этих мучений мне хочется побыть одной.

— Конечно, мисс. — Горничная развернулась и пропустила вперед парикмахера.

Он положил в чехол последнюю расческу и поднял тяжелую сумку.

— Просто вспышка раздражения, — тихо сказал он, проходя мимо нее. — Это со всеми невестами случается. Поверьте. Она взволнованна, потому что скоро будет обручена.

Кэтрин закатила глаза. Слово «взволнованна» она едва ли могла отнести к себе. Скорее ее состояние можно было назвать «издерганностью». И это, наверное, нормально, думала она, быть на грани, когда целый день тебя тыкают, пихают, колют и обращаются с тобой как с куклой. Нет, не с драгоценной фарфоровой куклой, а с такой, какую дети повсюду таскают за собой и бесконечно одевают и раздевают...

Наконец в комнате стало тихо. Кэтрин встала, автоматически отряхнула юбку своего свадебного платья и даже не посмотрела в зеркало. Пусть другие убеждаются, что все на ней идеально, когда она спустится под руку с отцом вниз, в зал, и займет свое место рядом с Дугласом.

Самой Кэтрин было, в общем-то, все равно. Она только хотела, чтобы эта церемония — Свадьба Века, как называли ее в газетах, — поскорее закончилась.

Нельзя сказать, что у нее были какие-то обоснованные сомнения. Она сделала разумный выбор, все взвесив и убедившись, что Дуглас будет подходящим мужем, и ничто не поколебало ее решение. Он был, бесспорно, идеальным — с приятными манерами и достаточно приятной внешностью. Ее отец одобрил его; Дуглас был уже

довольно видной фигурой в фирме Джока Кэмпбелла. Он ни разу не поднял на нее ни руки, ни даже голоса. И что еще было немаловажно для Кэтрин — у него хватало своих денег, поэтому им двигал не расчет.

Конечно, Дуглас здесь ни при чем. Ее просто вымотали эти бесконечные подготовки.

Однако, подумала она, отцу недостаточно всего этого. Раз он желал, чтобы Кэтрин была лучшей невестой, она должна подчиниться. И кстати, для него это прекрасная возможность выполнить свой общественный долг, пригласив на свадьбу дочери пятьсот человек.

Кэтрин вздохнула. Обычно она не столь цинична. Должно быть, она просто истощена месяцами хлопот, примерок, приемов. Но скоро уже все будет позади.

Кэтрин открыла французское окно и осторожно выглянула. Хотя оно выходило на заднюю сторону дома, а гости прибывали через парадный вход, она предусмотрительно держалась подальше от края балкона, чтобы никто ненароком не увидел ее.

Она снова глубоко вздохнула и с удивлением подумала, что это, должно быть, первый для нее глоток воздуха за весь день. Для северной Миннесоты было тепло не по сезону. Если бы Кэтрин знала, что лето придет в этом году так рано, то выбрала бы платье полегче. Она поморщилась, представив, как будет танцевать в этом плотном атласе...

В соседней комнате французское окно с шумом растворилось, и Кэтрин услышала мужские голоса. Нигде ей не удается побыть одной! Наверное, соседнюю комнату отдали официантам.

Она старалась не прислушиваться, но против воли улавливала обрывки разговора. Настойчиво и цепко мозг выбирал слова из, казалось бы, беспредметной болтовни за соседней дверью.

— И, главное, вовремя, — сказал мужской голос. — Еще месяц, и Дуг был бы связан по рукам и ногам.

В ответ Кэтрин услышала невнятное бормотание. Очевидно, человек стоял, прислонившись к двери спиной.

— Да, — продолжал первый, — ему пришлось занять у меня денег, чтобы взять напрокат смокинг, потому что все его кредитные карточки закрыты. — Еще какое-то невнятное бормотание. — Потому что ему не везет, вот почему. Он надеялся, что та его последняя поездка в Лас-Вегас — помнишь, когда Дуг должен был быть в Сан-Диего по какому-то поручению Джока? — поможет ему. Но все закончилось тем, что он и в казино теперь должен, а ты знаешь, как они строги в отношении долгов. Если бы свадьба состоялась через месяц, то мисс Кэмпбелл выходила бы замуж за человека со сломанными ногами.

Немыслимо, внушала себе Кэтрин. Они не могут говорить о Дугласе!

Но о ком же тогда они говорят? Сомнений не оставалось. К тому же голос этого официанта, простой и спокойный, убеждал в том, что он говорил правду — или, по крайней мере, излагал факты такими, какими их видел. Ведь он мог ошибаться? Вероятно, он как-то неправильно понял то, что Дуглас сказал или сделал...

С бешено бьющимся сердцем Кэтрин тихо скользнула назад в свою комнату и позвонила в колокольчик, чтобы вызвать прислугу. Элиза шла бесконечно долго.