Побег из страны грез
Шрифт:
«Какое мне дело до его личной жизни», – пожала Инга плечами и аккуратно поставила на место косметичку.
Была еще одна комната, в которой Инга задержалась с интересом. Ее она оставила на потом, как десерт. Это был кабинет, в котором работал Виктор над своими романами. И казался Инге куда более личной территорией, чем спальня. Она помнила, как ревностно Чернов оберегал свой кабинет от постороннего вторжения, Инга туда не заходила без приглашения, даже дочь на цыпочках проскальзывала мимо постоянно закрытой двери, за которой работал отец. И не было там ничего секретного: лишь массивный стол из дорогой древесины, кожаное кресло, компьютер и шкаф с папками. Да и сама Инга, зачем далеко ходить, редко кого пускала в свой кабинет, в котором готовила ритуалы, хранила различные нужные в деле атрибуты и книги. Даже брату туда не позволялось заглядывать. Клиентов принимала в гостиной. Кабинет хранит много тайных знаков, которые могут рассказать о хозяине куда больше, чем он сам решит.
Поэтому сейчас, переступая порог кабинета, у Инги было ощущение, кроме
Под стол было задвинуто плетеное кресло – такое же, как в гостиной. В противоположном от книжного шкафа углу, у второго окна, стояло глубокое кресло с протертым красным сиденьем и торшер на длинной ноге, лишенный каких-либо изысков. Середину дощатого пола покрывал новый, судя по не потерявшим еще насыщенности краскам, ковер спокойного зеленого цвета. Инга повернулась вокруг своей оси, недоумевая, зачем Виктору под кабинет понадобилось такое большое помещение, которое показалось лишенным уюта из-за этой пустоты и плохо подобранной мебели. Складывалось впечатление, что дачу Лучкин обставил уже устаревшими вещами, которые пожелали вывезти из квартиры, но пожалели выбрасывать. Или вещи остались от старых хозяев: Виктор обмолвился, что дачу купил пару лет назад у одной семьи, уезжавшей на ПМЖ за границу. Странно, что он не захотел менять что-то под свои вкусы. Или в этом и был весь Лучкин – даже через обстановку не захотел выдавать свое истинное «я». Инге еще подумалось, что, возможно, дачу он использует не только для работы над романами, но и для свиданий со своей подругой. Остается надеяться, что девушка Виктора не нагрянет случайно, без предупреждения… Иначе неприятных сцен не избежать.
Так и не разгадав комбинацию в этой затеянной ею логической игре под названием «угадай секреты Лучкина», Инга отодвинула плетеное кресло и села за стол. Перед тем как отправляться спать, ей хотелось еще раз перечитать письма Алисы и соотнести это с тем, что рассказал ее муж. Хотя, надо сказать, Сергей не поведал ничего нового… Ничего такого, за что могла бы ухватиться Инга.
…На встрече с ним девушка не проронила ни слова, все вопросы, которые они обсудили в машине по пути на встречу, задавал Виктор. Сергей в подробностях рассказал о дне, когда видел жену в последний раз. Вспомнил, что с утра она почему-то волновалась, он даже поинтересовался, не привиделся ли Алисе новый кошмар. Это уже позже узнал, что волновалась она в предвкушении предстоящей встречи с писателем. Виктор сделал вид, что не заметил хмурого обвинительного взгляда Сергея, и вовремя ввернул вопрос о странных событиях, происходящих в квартире. Тот смутился и признался, что его жена в последнее время и правда была чем-то напугана. Но сам он не замечал ничего странного, не слышал посторонних шумов, не видел теней. Происходящему с Алисой объяснений у него не было, разве что жена переутомилась на работе… Но не успел Виктор задать новый вопрос, как Сергей в обвинительном тоне задал ему свой: о чем писала Алиса? «Я работаю над книгой, и письма вашей жены давали мне идеи. Уверяю вас, Сергей, это была деловая, а не личная переписка!» «Покажите их мне!» – потребовал парень. Виктор растерянно глянул на Ингу, и та посчитала нужным вмешаться. Ласково улыбнувшись, она тронула нервничающего парня за руку и проворковала, что видела сообщения Алисы и, как невеста Виктора, не обнаружила в них ничего подозрительного. «А Виктория очень ревнива!» – хохотнул Виктор и приобнял Ингу. «Если бы эта девушка… простите, ваша жена, хоть одно признание написала бы моему жениху, Виктор бы больше не получал от нее писем», – со стервозной улыбкой пропела «Виктория». Похоже, ее ложь немного успокоила
И все же разговор принес мало пользы. Где находится Алиса и как ее искать, понятней не стало. Впрочем, о чем это она… Больше всех в поисках девушки заинтересован сам Сергей, и это он надеялся услышать от Виктора версии, где может находиться Алиса. Про сны жены Сергей не знал ровным счетом ничего. А спрашивать напрямую, были ли в роду Алисы ведьмы, Инга постеснялась. Такой бы вопрос вызвал недоумение и сыграл бы против нее. В общем, пользы от этой встречи Инга не получила, разве что увидела на фотографии, которую им показал Сергей, как выглядит Алиса. Расстались они с чувством, что увидеться еще придется. Ее муж предупредил писателя, что с ним будут разговаривать из розыска. Виктор понимающе кивнул и попросил в свою очередь Сергея сообщать ему любые новости. На том и попрощались.
Вспомнив встречу, Инга подвинула к себе листочки с распечатанным на них текстом, разложила их в хронологическом порядке и погрузилась в чтение.
«…Я перешла заснеженное поле и подошла к воротам…»
Она перешла заснеженное поле и подошла к воротам – высоким, таким, что пришлось запрокинуть лицо, чтобы разглядеть их заостренные в пику верхние края. Ворота были из высушенной ветрами до седого цвета, растрескавшейся до борозд толщиной в палец древесины. Тяжеленные на вид, крепко вросшие в снег. Она подошла и в растерянности остановилась. То ли это место, куда вел ее путь? Сюда ли торопилась, оставив в Городе и прошлое, и будущее? Ее желание, загаданное под мостом, сбылось: она ушла далеко, здесь ее никто не найдет. Никто из тех, с кем она была связана оборванными теперь нитями чувств, не знает об этом месте. Ее будут искать где угодно, но только не здесь. Потому что его найти могут лишь те, кого оно позвало. Да и шла сюда так долго, что там, где она оставила свою прошлую жизнь, ее уже забыли – земля в том мире сделала не один оборот вокруг солнца. Ее одежда, в которой она покинула Город, истрепалась так, что превратилась в лохмотья, в дыры которых проглядывала задубевшая и потемневшая на солнце кожа. Ее обувь давно развалилась, и часть пути она брела босиком – по придорожной пыли, по каменистой дороге, раня ступни об острые грани, по холодным лужам, вдавливая в грязь опавшие листья, по сугробам, по хрупкому льду, проваливаясь в проталины. Ее кожа утратила чувствительность, как атавизм. И было это не проклятием, а даром.
Она нерешительно подняла руку, чтобы постучать в ворота, и так же неуверенно ее опустила. Остатки былых чувств шевельнулись в последней агонии, заставив засомневаться: если переступит эту черту, никогда больше не сможет вернуться оттуда. Из-за этих ворот не выходят обратно. Там она останется навечно, обрекаемая на то, что ее душа не вернется в прежний мир. Это и есть наказание – остаться здесь навсегда без возможности искупить грехи в новой жизни земными мучениями или, напротив, добродетелями.
…А ветер, внезапно поднявшийся в поле, толкает в спину и нашептывает в уши: «Войди, войди».
XIII
Шепот обволакивал коконом, заворачивал, словно хрупкую елочную игрушку – в вату. Алиса зажимала руками уши, но шепот звучал не снаружи, а внутри ее. Он заглушал мысли, вытеснял собой чувства, наполнял до краев, выплескивался наружу и вновь вливался в нее не через уши, через поры. Девушка металась по подвалу, но казалось, будто мечется она в плотном коконе этого шепота, иногда разделяющегося на голоса, но чаще звучащего неразличимым шелестом, похожим на шуршание разбуженной ветром листвы. Что это, откуда он взялся? Кто все эти люди, которые шепчут и шепчут то ли просьбы, то ли проклятия, то ли так облегчают души? Что это – проявление душевной болезни или кто-то рядом, может быть, в соседнем подвале, находится так же в плену, и его бормотание, приглушенное стенами, доносится сюда?
Нужно как можно скорей вырваться на свободу! Сбежать отсюда. Но как? Она уже выбилась из сил, прыгая под люком в попытках дотронуться рукой до его крышки. Бесполезно: потолок находится так высоко, что ей не достать. И все же прыгала до тех пор, пока совсем не выбилась из сил. Тогда села под люком отдохнуть… и услышала эти голоса.
Ей не было страшно, как ни странно. Но шепот погружал в отчаяние, которого в ее положении нельзя было допускать. Отчаяние может поглотить последние силы, лишить разума, толкнуть в пропасть.
– Ну что ж, один из способов уйти отсюда у меня все равно останется, – пробормотала она, рассматривая на ладони брошь. Хвост стрекозы был острым, как шило. И Алиса, осторожно пробуя его кончик пальцем, подумала, что, если заточение продлится слишком долго, она «уйдет» другим, последним, способом. А пока еще поборется. Решение придет, обязательно придет, это странное и ужасное приключение обязательно закончится хорошо! Ведь как-то же она оказалась тут? Явно по чьей-то прихоти, не по своей. А значит, тот, кто ее сюда заточил, обязательно придет, чтобы выдвинуть свои условия. Алисе подумалось, что ее похитили с целью требовать выкуп у мужа или родителей. Впрочем, Сережа не занимал высоких постов, был простым программистом, умным, толковым, чрезвычайно полезным в их компании. Но и только. Думать, что Алису похитили, чтобы шантажировать директора той фирмы, в какой работала она, было совсем уж абсурдно. А других идей и не приходило в голову.